Он выглядел почти по-детски потерянным. Рамита поняла его слова лишь частично – политика была сложным делом, тогда как ей не давал покоя вопрос попроще: Что еще Алиса обо мне узнала? От этой мысли ей становилось дурно, но пока что ей удавалось побороть свой страх. Положив свою руку на руку мага, девушка сжала ее.

Капитан Кляйн впустил их, и Рамита последовала за Мейросом вверх по лестнице. Маг довел ее до двери, однако она покачала головой.

– «Хорошая жена должна оставаться с мужем в час забот и облегчать его тревоги», – процитировала девушка омалийскую заповедь.

Мейрос слабо улыбнулся:

– Боюсь, из меня сегодня плохая компания, жена. Ты даже не представляешь себе, как я устал.

Легонько поцеловав ее и пожелав доброй ночи, он поковылял прочь.

Той ночью Рамите снились тревожные сны. Образы Казима и Рашида сливались воедино, путая ее и водя по кругу под жестокий смех наблюдавшей за всем этим Алисы. Девушка несколько раз просыпалась, жалея, что она одна.

Банкет знаменовал собой окончание януна, первого месяца года. Прошли февро и мартруа, а Рамита все еще не могла зачать. Она отказалась от дальнейших уроков языка, а когда Алиса пришла в следующий раз, сказала Гурии отправить ее восвояси. Девушка все еще оставалась слишком напуганной, чтобы рассказать о своих подозрениях мужу – Юстина с Алисой явно были очень дружны. Все в одночасье начало казаться небезопасным. Несмотря на то, что их отношения с мужем становились теплее, а Гурия была все такой же верной подругой, Рамита ощущала себя во все большей изоляции. Во время своего пути на север она представляла себе всевозможные реальные и воображаемые опасности, но ей никогда не приходило в голову сделать подношение богам для того, чтобы они избавили ее от одиночества. Никто не посещал ее, и даже у Гурии с остальными слугами было больше свободы, чем у нее.

Однако этот пузырь безопасного одиночества лопнул в конце мартруа, когда в одно прекрасное утро Гурия влетела к ней в комнату и стиснула ее в объятиях.

– Мита! Мита! – рыдала она. – Ты не поверишь, но я видела его! На одном из базаров! Я говорила с ним!

– Говорила с кем? – спросила Рамита, высвобождаясь из объятий сестры. – Кого ты видела?

– Джая! Я видела Джая, прямо здесь, в Гебусалиме…

– Джая? Моего брата Джая?

– Да, идиотка, твоего брата Джая! Он здесь, в Гебусалиме!

– Здесь?

– Да, здесь! – оживленное лицо Гурии было всего в нескольких дюймах от ее. – Это так чудесно! И Казим тоже здесь!

Мир перед глазами Рамиты зашатался.

Кеш и Гебусалим, континент Антиопия

Аввал (мартруа) 928

4 месяца до Лунного Прилива

Казим подумал, что от Гуджати они отправятся на северо-запад, но вместо этого Джамиль продал лошадей и не спеша повел их на восток сквозь лабиринт крутых холмов, где змеи грелись на камнях и слышался вой шакалов. Огромный серп молодой луны занимал треть неба почти всю ночь и оставался виден даже с утра. Джамиль, похоже, знал все источники воды до единого, включая расположенные в самых неожиданных местах, а Казим все больше и больше нервничал, гадая, кем же на самом деле был капитан. Впрочем, никто из них не мог отрицать, что теперь они полностью зависели от него. Гарун не возражал против того, чтобы доверить свою жизнь Джамилю, а вот Казим и Джай по-прежнему обменивались встревоженными взглядами.

На третий день, когда до заката оставалось еще несколько часов, Джамиль, довольно заворчав, указал на необычный, напоминавший своей формой столб массивный камень размером с дом, на котором перпендикулярно лежал еще один такой же.

– Ха! Мы прибыли, – объявил он и повел их на песчаную площадку под камнем.

К удивлению молодых людей, камень был искусно обработан и покрыт причудливой резьбой, а еще в нем обнаружилась дверь. Пока Джамиль заходил через нее, они успели разглядеть, что внутри камня находилась внушительных размеров комната. Он вышел, держа в руках бутыль, сделанную из небольшой тыквы. Откупорив ее, капитан немного отпил и поморщился.

– Фенни! – сказал он, передавая сосуд Казиму. – Присядь, расслабься. Мы достигли нашей точки назначения.

Отхлебнув из бутыли – чод, какой же крепкий фенни! – юноша вызывающе уставился на Джамиля.

– Нашей точки назначения? Здесь? Я хочу отправиться в Гебусалим, а не сидеть посреди кешийской пустыни. Это не наша точка назначения, а твоя. Ты можешь оставаться здесь, но я ухожу.

Капитан самым возмутительным образом ухмыльнулся, и Казим вспыхнул от негодования. Как же ему хотелось врезать Джамилю, стереть эту улыбку с его лица!

– Почему мы не идем на север?! – крикнул он. – И кто ты, провались оно все в Хель, такой?

– Я? Я тот, кто вытащил вас из пекла и нянчился с вами всю дорогу через пустыню – вот кто я такой. – Капитан прислонился спиной к камню. – А еще я тот, кто может доставить вас в Гебусалим быстрее, чем кто бы то ни было еще, и сейчас это все, что вам нужно знать.

Джай положил руку Казиму на одно плечо, Гарун взял его за другое, и они увели юношу прочь. Трое юношей и девушка присели в тени огромного камня.

– Братья, что нам делать? – проворчал Казим наконец.

Гарун похлопал его по плечу:

– Верь ему, друг мой. Он сделал все, что обещал, и, если он говорит, что доставит нас в Гебусалим, он это сделает. Он именно тот, кем является, даю слово.

– Тебе-то откуда знать? – гневно спросил Казим богослова.

– Он – наш проводник, посланный самим Ахмом, – произнес Гарун со значением.

Закатив глаза, Казим посмотрел на Джая. Тот, покачав головой, взглянул на Кейту.

– У нас вряд ли есть выбор, Каз. Давай просто будем держать ухо востро и посмотрим, что произойдет дальше. У нас нет ничего такого, чего он не мог бы забрать, разве нет? Так что, возможно, он искренен.

Казим медленно разжал кулаки:

– Меня уже тошнит оттого, что меня водят за нос.

Гарун вновь похлопал его по плечу:

– Верь, друг мой. Верь в Ахма, верь Джамилю.

Кешийский капитан принес из выдолбленной в камне комнаты настоящее оружие, и весь оставшийся день тренировал Казима и Джая, немилосердно их гоняя. Казим представлял, что каждый удар он наносит в лицо капитану – или мужу Рамиты, кем бы он ни был.