– И ты, жена, можешь приходить в мои покои в любой момент, когда тебе этого захочется, – сказал он.

Старый маг стал заметно бодрее, словно то, что они испытали с Рамитой, вновь пробудило в нем вкус к жизни. Теперь он работал энергичнее, а по вечерам в его голосе слышалась живость, чего раньше жена не замечала. Однако из-за его приглашения, искреннего и вежливого, девушку терзало чувство вины: да, компания ее мужа была приятной, а их соития уже почти доставляли ей удовольствие. Но разве не было это лишь тенью того экстаза, каким он должен был быть? В мечтах Рамиты Казим приезжал за ней и увозил ее на белом коне, на котором они все мчались и мчались вдаль…

Каза Мейрос, как и большинство домов членов Ордо Коструо, располагалась в западной части Гебусалима. Огромное население города, достигавшее на момент открытия моста Левиафана шести миллионов человек, с начала священных походов двадцать пять лет назад сократилось примерно вдвое. У дхассийцев кожа была светлее, а черты лица мягче, чем у кешийцев. Они утверждали, что их язык и традиционные наряды древнее кешийских. Дхассийцы исповедовали джа’аратхи, более мягкий вариант амтехской веры, основанный на учении последователей Пророка, интерпретировавших амтехские религиозные запреты мягче и не столь строго. Город занимал в амтехском и джа’аратхском мировосприятии особое место. И не только в связи с тем, что был местом рождения Пророка, но и потому, что здесь покоилась его главная жена, Бекира. В ее честь огромный Дом-аль’Ахм носил название Бекира Машид.

Рондийцев в городе насчитывалось меньше шестидесяти тысяч. Они жили в анклаве вокруг дворца эмира. Половина из них занималась обеспечением нужд шести легионов, четыре из которых стояли на Готанских высотах к востоку от Гебусалима, а еще два были расквартированы непосредственно в городе. Каждый легион состоял из пяти тысяч человек, включая дюжину боевых магов.

Мейрос с Рамитой ехали в повозке на запад, к возвышенности, на которой стоял Домус Коструо, Дворец Строителей. Магу предстояло главенствовать на банкете, проходившем раз в три месяца.

Домус Коструо был зданием крестообразной формы, возведенным из блестящего черного гранита с золотистыми вкраплениями. Центральный зал, расписанный с внутренней стороны фресками, изображавшими историю строительства моста Левиафана, располагался под массивным золотым куполом. Банкетный зал находился в западном крыле, и по вечерам его освещали закатные лучи. Мраморные полы оставались прохладными даже в самые жаркие летние дни. Вокруг здания лагерем стояла Стража Арканума, легион, набранный в Понте для охраны Ордо Коструо.

Рамита взглянула на мужа уголком глаза. Несколько предыдущих дней она из-за месячных не выходила из своей комнаты, где компанию ей составляла Алиса, учившая девушку языку с использованием мягкой, но утомительной методики.

– Ты выглядишь усталым, муж, – произнесла Рамита на рондийском, довольная своим прогрессом.

Магия рондийцев имела свои положительные стороны.

Мейрос зевнул.

– Да, я устал. Корианская инквизиция прислала делегацию, и их присутствие вызвало ожесточенные споры. Эти ублюдки захватили башню на Северном мысе, расположенную у начала Моста в Понте, сделав тем самым возможным Первый священный поход. Нравится это кому-то или нет, но теперь главная функция Ордо Коструо заключается в обслуживании Моста для нужд императора. Старые раны. – Он погладил свой лысый череп так, словно все еще не мог к нему привыкнуть. – Я становлюсь для всего этого слишком старым. Хотя мне говорят, что с момента твоего приезда, жена, я стал выглядеть моложе.

Рамита натянуто улыбнулась, борясь со страхом перед предстоящим вечером.

– Муж, леди Юстина предупредила меня, чтобы я сегодня была осторожной.

– Юстине нравится драматизм. Оставайся рядом со мной, и я о тебе позабочусь.

– Я тебя не подведу.

– На банкете все разговоры будут о тебе, дорогая, – произнес он с улыбкой.

Повозка катилась по длинному бульвару, по обе стороны которого были высажены пальмы. О прибытии Мейроса с женой возвестили трубы, а одетые в красное привратники помогли им выбраться из повозки. Мейрос повел Рамиту вверх по лестнице, вдоль которой выстроились солдаты Стражи Арканума. Рамита предположила, что лишь благодаря дисциплине всего у половины из них при ее виде отвисла челюсть. Вполне возможно, никто из них раньше не видел сари. Или женщину, расхаживающую на публике с голым животом.

Юстина пригрозила, что скорее сожжет все ее сари, чем позволит ей появиться в одном из них в публичном месте, но Рамите удалось заручиться на сей счет благословением Мейроса. Она сделала это в том числе и для того, чтобы насолить Юстине. Девушка надела самое яркое из тех сари, которые ей с любовью выбрала жена Викаша Нурадина в Баранази. Облегающий золотой корсаж был расшит синим бисером, гармонировавшим с того же цвета вышивкой в виде несущих удачу символов Ганна-Слона; узор был выполнен настолько искусно, что каждая складка сари представляла собой отдельный рисунок, образовывавший вместе с остальными единое целое. Свободный конец наряда Рамита накинула на голову, скрыв им лицо. Ее плоский живот украшало золотое кольцо. На девушке были свадебные браслеты и вставленное в нос кольцо, которое соединялось цепочкой с левым ухом. Гурия закрепила у нее на лбу камень-бинди, алый рубин, а одна из служанок Юстины покрыла ногти Рамиты лаком, лично выбранным ее госпожой. На губах у девушки была темно-красная помада, а ее руки и ноги украшали узоры, которые Гурия нанесла утром хной. «Все взгляды будут устремлены на тебя, – шепнула она ей, пока Юстина продолжала ворчать. – Не слушай, что говорит завистливая старая ведьма».

Мейрос мягко улыбнулся ей:

– Жена, ты выглядишь ослепительно. Великолепно и нездешне. И очень красиво.

Девушку удивила благодарная теплота в его словах.

Маг провел ее вверх по лестнице, где их встретил неопределенного возраста седовласый мужчина, открыто вытаращившийся на нее. Голова Рамиты находилась на уровне его груди. Белокожие что, все были гигантами? Он представился ей лордом Рене Кардьеном, неуверенно наклонившись над раскрашенной хной рукой девушки, после чего нервно отступил, поглядывая то на ее корсаж, то на живот.

– Если мужчины будут весь вечер на тебя пялиться, я не смогу добиться от них ничего путного, – тихо заметил Мейрос, когда они проходили через массивные двери.

– А разве план не в этом? – дерзко спросила она.

В Аруна-Нагаре все знали, что некоторые мужчины начисто лишались способности торговаться при виде милого личика. Рамита была не самой красивой девчонкой на рынке, но она, несомненно, умела улыбаться в нужный момент.

Мейрос с любопытством взглянул на нее.

– Возможно, я недооценивал тебя, жена, – прошептал он. Его голос звучал довольно. – Но будь осторожна: не все здесь старые греховодники вроде Рене Кардьена. Помни: никакого нахальства!

Девушка смиренно кивнула, и они вошли в огромный зал. В лившемся сквозь высокие окна солнечном свете вокруг темно-розовых колонн парили пылинки. Только что прибывшие проследовали между поразительно реалистичными статуями властного вида мужчин и женщин в развевающихся мантиях, высеченными из белого мрамора с изумрудными и киноварными вкраплениями. Мейрос ненадолго задержался у статуи стройной, гибкой женщины с большими глазами.