Унылый голос кешийского капитана звучал цинично.

Их телега не стала въезжать во внутренний город, свернув в запутанные улочки внешнего. Повсюду шумели люди, кипела торговля и бурлила религиозная жизнь; лавочники зазывали клиентов, говорящие с Богом раздавали обещания рая направо и налево.

– Они отчаянно пытаются урвать как можно больше прибыли, прежде чем броситься наутек от рондийских армий, – заметил Джамиль. – На рынках полно народу даже после полуночи – у торговцев голодные семьи, а им самим нужна очередная доза опиума. Город стал выгребной ямой, – добавил он с легким осуждением в голосе.

Телега проезжала мимо белокожих солдат в кольчугах и красных плащах, которые шатались по переулку, ругаясь пьяными голосами. Они выглядели огромными и тупыми. Джай прижимал к себе трясущуюся Кейту, а Гарун был полностью поглощен чтением свитка, так что Казиму оставалось беседовать лишь с Джамилем.

– У Дом-аль’Ахма вас уже ждут комнаты, – сказал капитан. – Вам нужно кое с кем встретиться.

Казим посмотрел на него:

– «Никаких обязательств», помнишь?

– Разумеется. Но если ты хочешь увидеться со своей женщиной, мы можем тебе помочь.

– «Мы»?

Джамиль в ответ просто улыбнулся.

Ублюдок.

– Прекрати играть со мной, – зарычал юноша.

Джамиль наклонился к нему:

– Оглянись вокруг, Казим: принадлежащий гебусалимцам город изнывает под гнетом пьяных белокожих. Почему это происходит? Из-за того, что Антонин Мейрос и его Ордо Коструо позволили такому случиться. Из-за того, что он отказался довершить то, чего требовали праведность и достоинство, и утопить легионы императора. И он продолжает совершать предательство, отказываясь помогать шихаду. Эта старая распутная тварь купается в золоте, полученном от императора за свое отступничество.

Казим слушал без особого интереса.

– Я здесь лишь ради Рамиты.

Джамиль ткнул пальцем в его руку:

– Это касается и тебя, Казим Макани, потому что Антонин Мейрос недавно объявил миру, что у него новая жена.

У Казима волосы на коже встали дыбом. Он встретился с капитаном глазами, едва осознавая его слова.

– У него новая лакхская жена, – безжалостно продолжал Джамиль, – по имени Рамита Анкешаран.

Юноша тупо смотрел на него:

– Но Мейрос… Он же умер много лет назад… Он – просто легенда, а не живой человек…

– Он – тот самый ядугара, который похитил твою женщину, – тихо повторил Джамиль.

Казим почувствовал, как его горло сжало. Мейрос. Чудовище из любой истории о священных походах. Воплощение самого Шайтана.

– Боже мой, Рамита! – юноша схватился руками за голову. – Как давно ты знал? – прошептал он. – Почему не сказал мне раньше?

– А ты бы мне поверил? И, если да – поехал бы сюда или сдался бы, оставшись дома? – спросил Джамиль, пристально глядя на него. – Теперь же ты здесь и знаешь правду. Что собираешься делать?

– Ты думал, что я испугаюсь.

– А это не так? Антонин Мейрос – самый могущественный маг во всей Ахмедхассе.

Казим вспомнил истории, которые столько раз слышал от Испала и Раза, истории о летающих магах и огненных штормах, о том, как Мейрос предал гебусалимцев после всего, что для них сделал. Возможно ли вообще выкрасть Рамиту обратно у такого человека?

– Почему ты помогаешь мне? – пробормотал он.

– Потому, что твой враг – это наш враг, Казим. Ты пришел, чтобы вернуть свою женщину, и мы восхищаемся твоей смелостью. Мы с тобой. И поможем тебе. Прими нашу помощь.

Казим твердо встретил его взгляд.

– «Мы»? Кто эти «мы», Джамиль?

– Мы – это амтехцы. Истинные амтехцы. Не следующее большинство верующих, но братство избранных, посвятившее себя очищению этих земель от белокожих. Мы получили рондийский гнозис, хотя я все еще не могу сказать тебе как. К нам прислушивается кешийский султан. Мы заставляем Конвокацию принимать решения; мы та сила, что направляет шихад. И мы хотим помочь тебе спасти твою женщину. – Капитан протянул ему руку. – Лишь мы можем это сделать. Ты примешь нашу помощь?

Как будто у меня есть выбор. Я никого здесь не знаю; не знаю, где она и как до нее добраться. Без помощи я пропал. А моя Рамита у Антонина Мейроса…

Медленно и неохотно Казим принял протянутую руку.

Казим сидел на грязной арене, прислонившись спиной к стене. Его дыхание было слегка учащенным, одежда – грязной, а лицо – мокрым от пота. Он пил воду из кувшина. Рядом с ним лежала затупленная сабля. Ярдах в десяти корчился в пыли крепкий гебусалимский юноша, с которым он бился. Он стонал, прижимая руки к рубцу на лице. Сам напросился, дерзкий мелкий говнюк.

Джамиль сидел на стене, принимая монеты от других воинов. Ухмыльнувшись, он помахал Казиму тяжелым кошельком: третья схватка и третья победа за сегодня – и это после того, как он все утро тренировался. Джамиль сказал ему, что он хорош, но Казим страстно желал сойтись в бою с самим кешийцем, просто ради того, чтобы узнать, что из этого получится.

Гарун где-то пропадал с богословами, а Джай, разумеется, с Кейтой – по сути, их уже можно было считать мужем и женой. Казим желал Джаю счастья, хотя искренне полагал, что тому следует выбросить Кейту из головы: он вряд ли сможет увезти ее на юг, когда все закончится. Испала Анкешарана хватит удар, если его старший сын привезет с собой какую-то бездомную девицу.

Арена находилась далеко от тех мест, где можно было столкнуться с рондийцами. Как сказал ему Джамиль, белокожие, появлявшиеся в южной части города, заканчивали с ножом в спине, если у них не было золота, чтобы купить опиум. Когда оно у них было, они могли остаться в живых – если, конечно, намеревались приходить вновь.

На маленькую арену спрыгнул новичок. Он был чистеньким, одетым в вышитые шелковые курту и штаны. Подняв затупленный клинок поверженного Казимом юноши, он взвесил его в руке. Напомаженные волосы доходили незнакомцу до плеч. У него были аккуратно подстриженная бородка и пронзительные зеленые глаза. Сапоги из мягкой кожи на его ногах выглядели дорогими. Явно сынок кого-то из знати – судя по виду, гебусалимец, правда, бледнее большинства. Очевидно, вообще не бывает на солнце, желая сберечь свою красивую кожу, подумал Казим. Однако незнакомец выглядел мускулистым, гибким и хорошо координированным. Казим немало повидал таких в Баранази. Лакхская знать плодила их десятками: хорошеньких надушенных мальчиков, мастеров клинка и поэтического слова со змеиным нутром.

Новичок окинул Казима взглядом:

– А ты хорошо сражался, как для лакхийца.

Эти слова прозвучали вызывающе.

Казим встал. Он не ощущал особой усталости: выиграть три поединка ему удалось довольно легко.