— Флора, стоит ли вам опять себя расстраивать?Право же, больше никаких объяснений не требуется. Вы мне уже все объяснили, и явполне удовлетворен.

Тут ход беседы нарушило безапелляционное игрозное заявление, последовавшее со стороны тетушки мистера Ф.

— На Дуврской дороге стоят путевые столбы!

Этот снаряд был ею выпушен с такой смертельнойненавистью к роду человеческому, что Кленнэм почувствовал себя совершеннобеззащитным; тем более что его в первые же минуты озадачил визит этой почтеннойдамы, явно питавшей к нему непреодолимое отвращение. Он растерянно покосился нанее, но она не удостоила его взглядом; дыша презрением и злобой, она смотрела куда-товдаль. Флора, однако, повела себя так, будто услышала нечто в высшей степенитонко и к месту сказанное, и вслух выразила свое восхищение остроумием тетушкимистера Ф. Воодушевленная то ли ее похвалой, то ли собственным бурнымнегодованием, упомянутая достопримечательная особа добавила:

— А пусть-ка он попробует! — и решительнонаставив на Кленнэма свой каменный ридикюль (вещь, размерами напоминавшуючемодан, а видом — археологическую находку), дала понять, что именно он тотнесчастный, кому брошен этот вызов.

— Итак, еще только одно я хочу сказать, —продолжала Флора, — еще только одно объяснить, мы с тетушкой мистера Ф. никогдабы не решились беспокоить делового человека, мистер Ф. ведь тоже был деловымчеловеком, правда, по винной части, но дело всегда дело, как бы оно ниназывалось, и у всех деловых людей одни и те же привычки, взять хотя бы самогомистера Ф., бывало как без десяти шесть вечера, так его туфли уже стоят наковрике, а как без десяти восемь утра, так его сапоги уже греются за каминнойрешеткой, минута в минуту, в любую погоду, зимой и летом — а потому мы никогдабы не решились беспокоить, если б у нас не было доброго намерения, а так какнамерение доброе, то я надеюсь, вы нас извините, Артур — мне следовало сказатьмистер Кленнэм, или даже Дойс и Кленнэм, как то больше подходит для деловогочеловека.

— Прошу вас, не оправдывайтесь, — сказалАртур. — Я вам рад во всякое время.

— Вы очень любезны, Артур, мистер Кленнэм —всякий раз спохватываюсь слишком поздно, вот что значит привычка, которая идетот давно прошедших дней, и как это верно сказано, что в ночной тишине порой тактрудно бывает уснуть человеку, видений минувшего рой терзает усталую грудьчеловека — очень любезны, но боюсь, не очень искренни, в самом деле занятьсякакими-то машинами и не написать об этом хотя бы строчку папаше — уж о себе неговорю хотя было время когда но все это в прошлом и суровая действительность ахчто же это я опять не обращайте внимания но вы должны согласиться что такдобрые друзья не поступают.

На этот раз Флора, видимо, уже махнула рукой ина запятые; ее фразы неслись, обгоняя одна другую, и понять ее было ещетруднее, чем в прошлый раз.

— Впрочем, — торопилась она, — другого неприходится и ожидать и с какой стати ожидать а раз не приходится ожидать то инечего ожидать и я вовсе не виню вас и никого не виню только когда вашамаменька и мой папенька не пощадили нас и разбили золотые вазы — то есть я хочусказать узы да вы и сами знаете что я хочу сказать а если не знаете то не такуж много потеряли и не так уж это для вас важно позволю себе заметить — когдаони разбили золотые узы соединявшие нас и мы покатились на диван в припадкеслез по крайней мере я покатилась с тех пор все стало по-другому и отдавая своюруку мистеру Ф. я себя ни в чем не обманывала но он был так несчастен и такбезутешен и даже намекал насчет реки или чего-то такого что продается в аптеке,и что же мне оставалось делать?

— Милая Флора, ведь мы уже решили этот вопрос.Вы поступили совершенно правильно.

— Охотно верю, что вы так думаете, — отрезалаФлора, — иначе вы бы не отнеслись к этому так прохладно, если б я не знала проКитай, я бы сказала Северный полюс, впрочем, вы правы, дорогой мистер Кленнэм,и я вас не виню, а про Дойса и Кленнэма мы узнали от Панкса, потому что этидома все папашины, а иначе мы бы и понятия ни о чем не имели, убеждена и несомневаюсь.

— Нет, нет, пожалуйста, не говорите так!

— А почему же мне так не говорить, Артур — тоесть Дойс и Кленнэм, проще и менее тягостно для меня, чем мистер Кленнэм — ведья знаю, что это так, и вы знаете, что это так, и не пытайтесь убедить меня, чтоя ошибаюсь.

— Но вы в самом деле ошибаетесь, Флора. Ясобирался навестить вас в самом непродолжительном времени.

— Ах, — сказала Флора, качая головой. — Ужбудто! — и снова подарила его прежним взглядом. — Но так или иначе, когда Панкснам сообщил, я тут же решила заглянуть к вам вместе с тетушкой мистера Ф.,потому что, когда папаша, не тогда, а еще раньше — упомянул о ней и сказал, чтовы ею интересуетесь, я сразу и говорю, ах, ты боже мой, ведь дело всегданайдется, вот и можно взять ее в дом вместо того, чтобы отдавать на сторону.

— Ее? — переспросил Кленнэм, ничего непонимая, — вы имеете в виду тетушку ми…

— Господь с вами, Артур — нет, лучше, Дойс иКленнэм, не так бередит старые раны — да кому придет в голову брать тетушкумистера Ф. в дом на поденную работу?

— На поденную работу? Так это вы о КрошкеДоррит говорите?

— О ком же еще, — воскликнула Флора, — и чтоза нелепая фамилия, в жизни такой не слыхала, точно название деревни на столбеу заставы, или кличка пони, или щенка, или птицы, или еще такие семенапродаются в лавке, можно посадить на грядке или в цветочном горшке и вырастеткрапчатая травка.

— Позвольте, позвольте, Флора, — сказал Артур,почувствовавший вдруг живой интерес к разговору, — стало быть, мистер Кэсби былтак добр, что упомянул вам о Крошке Доррит? А что именно он сказал?

— Ах, вы ведь знаете папашу, — отвечала Флора,— до чего он несносен, когда сидит этаким красавцем у камина и вертит большимипальцами, так что голова начинает кружиться, если долго смотреть, так вот он исказал, когда мы говорили о вас, не помню, кто первый начал разговор, Артур —Дойс и Кленнэм — одно могу сказать, что не я, то есть мне кажется, что не я,надеюсь, вы не станете требовать от меня дальнейших признаний?

— Нет, нет, — сказал Артур. — Ни в коемслучае.

— Легко же вы соглашаетесь, — заметила Флора,надув губки, и тотчас же потупилась в обворожительном смущении, — но не хочускрывать, мы говорили о вас, и папаша упомянул про нее, сказав, что выпринимаете в ней большое участие, а я ответила то, что вы уже знаете, и вот ивсе.

— Все? — переспросил Артур с некоторымразочарованием.