Рудый всплеснул руками в ужасе:

— Как раз этого и боюсь!

Они потихоньку крались вдоль стены, прислушиваясь к топоту,крикам. Однажды мимо пробежала целая толпа, едва не наступив Рудому на пальцы.Он замер, не зная, за что хвататься: за ножи, саблю или за голову.

Сбежав на поверх ниже, они прошли мимо сонных гридней. Несмотряна позднюю ночь, они вовсю грохотали молотками, держа в зубах веером гвозди:ставили деревянную перегородку в длинной, как кишка, палате. На узкой лестницеповстречали идущую снизу женщину, которая держала на подносе целую гору чашек,чаш и два узкогорлых кувшина. Чашки, сложенные высокой стопкой, дребезжали наподносе, двигались. Рудый похолодел, вообразив во всей мощи оглушающий визг,вжался в стену. Баба медленно протопала вверх по ступенькам, больно ткнув поддых толстым локтем. Ее выпученные, как у совы, глаза не отрывались откачающейся стопки чашек.

Рудый проводил ее застывшим взглядом, прошептал:

— Не доживу до утра...

— Не отвлекайся, не отвлекайся! — предостерегОлег. — Таким женщинам полтинник цена. Один теряет — другой находит.

— Святой отец, — воскликнул Рудыйшокированно. — Этому в пещере не научишься!

На четвертом поверхе через палату шел молодой красивый русич— в полном доспехе, забрало угрожающе опустил на глаза. За плечами, как подударами ветра, развевался широкий красный плащ... На высоких сапогах звякалигрубые железные шпоры.

— Он с тебя ростом, — сказал Олег вдруг.

— Ну и что? — возразил Рудый подозрительно. —Если ты думаешь то, что я думаю, то не хочу об этом думать вовсе...

— Можешь придумать что-то лучше?

— Могу. Дай время.

— Не могу дать то, чего у нас нет.

Олег быстро догнал русича, игнорируя подозрительные взглядыстражи, спросил вкрадчиво:

— Воевода Красномир?

Русич резко остановился, глаза в прорези блеснулиподозрением:

— Я тебя не знаю.

Его ладонь опустилась на рукоять меча. Олег сказалторопливо:

— Я выполняю особые поручения князя. Особые!

Рука воеводы осталась на мече, но пальцы ослабили хватку.Голос прозвучал сухо:

— Лазутчик или разведчик... Что надо?

— Князь велит срочно явиться. Мы ему доставили... гм...новости.

Красномир пожал плечами, повернулся было к лестнице, но Олегпридержал его за локоть:

— Лучше сюда! Не надо, чтобы видели другие.

Красномир вскинул красивые соболиные брови:

— Но князь на первом поверхе! Он сейчас допрашиваетженщин!

— Отсюда есть другой ход, — сказал Олегмногозначительно. — Для особо приближенных.

В глазах Красномира блеснул острый интерес. Он пошел вследза Олегом, они миновали стражей, целую группу воинов, что с факелами иобнаженными мечами по второму и третьему разу заглядывали во все двери.

Олег толкнул дверь, где затаился Рудый, пропустил Красномиравпереди себя. Послышался глухой стук. Олег поспешно закрыл дверь за собой,ухватил шатающегося воеводу, вдвоем раздели. Рудый с тихими проклятиями влез вчужую одежду и доспехи. Олег туго связал Красномира, заткнул рот кляпом. Рудыйзатолкал Красномира под кровать, заботливо опустил старенькое покрывало досамого пола.

Спускались плечом к плечу. Олег громко рассказываллжевоеводе, как гонялись за лазутчиками Рюрика, как ловили проклятого хитрогоРудого. Рудый надменно кивал, надувал щеки, но лицо от факелов старательноотворачивал. Несколько раз мимо пробегали взмыленные стражи, они переворачивалистолы и скамьи, заглядывали, вконец одурев, в каждую мышиную норку.

Олег и Рудый прошли через огромный зал к закрытым дверям,где прохаживались четверо стражей огромного роста. Холодея от страха, Рудыйсделал нетерпеливый жест, и дверь перед ними распахнулась. Рудый шагнул черезпорог. Олег услужливо держался рядом, он-де под рукой могучего воеводы. А Рудыйв этот момент едва не завизжал от страха: навстречу бежали двое смердов, держана поводу огромных псов.

Олег прижался к стене, загородив собой Рудого. Гридни спсами мчались в зал, оставив за собой запах пота и псины. Один крупный кобель сналитыми кровью глазами вздумал на ходу потянуться носом к Рудому, но гриденьповолок его за собой, едва не оторвав голову.

Рудый заспешил вниз, прыгая через две ступеньки. Олег едвапоспевал, а на нижней ступеньке сказал с одобрением вполголоса:

— Я уж было думал, ты устал!

— А ты видел зубы этих зверюг? — огрызнулся Рудый.

На втором поверхе, проскочив третий на едином дыхании, Олегзамедлил шаги, сказал задумчиво:

— Личная охрана воеводу знает! Не пройти.

Рудого зашатало, он прошептал в ужасе:

— В кого я должен облачиться теперь? В князя? Княгиню?

Олег окинул его критическим взглядом:

— Пожалуй... пожалуй, теперь сыграешь самого себя.

Рудый бурно запротестовал:

— А что-нибудь полегче?.. Я — натура сложная,разносторонняя. К тому же я сам не помню, какой я на самом деле.

Выждав, когда палата на какое-то время осталась пустой, Олегвспрыгнул на подоконник. Рудый был на полпути к нему, когда послышался треск,на подоконник посыпались древесные крошки. Пещерник с выпученными от усилийглазами отогнул решетку, выдрав ее из толстого бревна. Рудый протиснулсяследом, повис на руках в холодном ночном воздухе на высоте второго поверха, вопасной близости от земли, где все еще бегали стражи. Пещерник вылез следом,пробежал по отвесной стене, как муха, всюду заглядывая в окна.

Наконец он поманил Рудого, и тот, втыкая нож, цепляясьокровавленными ногтями, кое-как добрался до нужного окна. В парадном залесидел, выпрямив спину, на огромном троне Твердислав. Перед ним на скамье плечомк плечу застыли бледные и напряженные Умила и Гульча, между ними сонный Игорьтер кулачками глаза. Твердислав наклонился вперед, всматриваясь в Умилу, голосего был резким:

— Ты должна знать планы мужа! Ночная кукушка перекукуетдневных... я имею в виду воевод, а не тех девок, про которых и тебе всеизвестно!

В палате был еще Лист — массивный, насупленный, сперекошенной набок рожей. Он стоял почти у двери, словно старался выглядетьодним из столбов. Умила сидела с несчастным лицом. Рудый порадовался, что Рюрикне с ними, — ворвался бы с воплем, кинулся бы спасать, забыл про решеткина окнах... Кстати, как пещерник собирается пройти? Медвежью силу нагулял насвоих кузнечиках. В каких только берлогах спят зимой те кузнечики?

Умила медленно покачала головой, глаза были тусклыми, голосмертвым...