— Союзники?

— Пусть сообщники, — поправилась она, такая жечувствительная к словам, как и все маги. — Но сейчас все здесь заинтересованы вжизни и здоровье другого. Пусть это впервые, но это случилось... ибо чем большенас, тем лучше отразим угрозу. Потому не спеши укрываться от нас, взгляни настены.

Новоприбывший обвел всех подозрительным взором, осмотрел ещераз, а потом еще и магическим оком просмотрел все, что казалось подозрительным.Почти все без магических щитов, зато вокруг башни тройной заслон из магиинастолько плотной, что пущенная в ее сторону стрела сгорит не только мгновенно,но даже пепел исчезнет без следа. Да что там стрела: метни целую гору, всеравно сгорит, песчинки не долетит...

— Ладно, — сказал он хмуро. — Меня зовут Россоха, я с этимчеловеком встретился раньше вас всех. И могу подтвердить, что он в самом делестрашен... Страшен для всех нас.

Беркут разглядывал его подозрительно:

— Россоха?.. Я слышал, тебя зрели в облике большого итучного.

— Я принимаю различные обличья, — отмахнулся Россоха, — носути не меняю... как многие из вашей породы. С ним я впервые общался в обликестарца... Почему нет? Я в самом деле древний старец для двадцатилетних. Ониспугал меня еще в первую же встречу. Не силой, нет. Но я давно не встречалтаких порывов души... Он жаждет осчастливить весь свет, а мы знаем, в какихслучаях начинаются самые кровавые войны, самые лютые потрясения, когда насмертьбьются не только люди, но и маги, а то и сами боги!

Ковакко булькнул брезгливо:

— Прекраснодушных много. Обычно они мрут еще вомладенчестве! Остальные не доживают до отрочества, ибо их бьют даже куры.

Россоха бросил предостерегающе:

— Этот не просто выжил. Первый раз, желая от негоотделаться, я послал его спросить у Яфета. Не помню что, сами знаете этидетские вопросы, на которые отвечать труднее всего!.. А второй раз отправил ксамому Перуну.

В помещении повеяло зимней стужей. Чародеи ежились,переглядывались. Хакама спросила нервно:

— И что же... он побывал у него?

Россоха развел руками:

— Похоже на то. С его упрямством он мог решиться вломиться впокои самого бога войны! Но почему остался жив, ума не приложу.

С другого конца комнаты Беркут прорычал:

— Да и наша хозяйка... тьфу на ее голову, хозяйка этойбашни!.. тоже посылала его не за пряниками. Но это воины из дальних походоввозвращаются обессилевшие, изнемогающие от ран, а колдуны либо гибнут, либообретают новую мощь. Что он умеет теперь?

— Мудрость предпочитает переосторожничать, — сказал Россохасерьезно. — Беспечные маги до мудрости не дожили.

Он уже спешно бормотал странно щелкающие для колдунов равнинслова, вздымал руки и приглаживал ладонями незримые стены.

Хакама бросила быстрый взгляд за окно. В двух-трех шагах оттретьей скорлупы заискрилась черная как ночь стена, выгнулась, накрыла куполом.В помещении внезапно стало темнее, чем в погребе. Кто-то вскрикнул, голосРоссохи пробормотал что-то успокаивающее. Тьма медленно сменилась сумерками,затем посветлело вовсе, а купол медленно ушел от простого взора.

— Черт, — сказал Беркут с нервным смешком, — да он покрепче,чем... Как же ты его сумел так...

— Потому что умею, — ответил Россоха, но чувствовалось поголосу, что колдун собой доволен. — Когда имеешь дело с таким, то ничто нелишнее. Хакама, я на твоем месте пригласил бы всех, кого достигают твои нити.Или хотя бы тех, кого этот лесной волхв задел или напугал.

Хакама кивнула, улыбаясь загадочно, что не укрылось отРоссохи:

— Ты прав. Кого ты советуешь?

— Хотя бы Короеда, Боровика, Сладоцвета, Беркута... Ах,Беркут уже здесь? Никогда бы не подумал, что могучий Беркут может сидеть тихийи мелкий, как воробей под дождем. Короед, конечно, дурак... как и все здесь, ноон знает кое-что из древесной магии, которая неведома даже мне. Если тебе нужнапомощь в отыскании...

— Нужна, — ответила Хакама светло. — Вместе мы их не толькоотыщем! Стоит им увидеть нас впятером, прибегут без страха.

Короед, едва переступив через магическое окно, сразу натянулшатер, похожий на свою неопрятную бороду, поверх защитного купола Россохи.Утолщаясь, он в то же время таял с виду, а когда исчез, Короед еще долго шептали двигал руками, уплотняя стенки, усиливая, укрепляя. Даже если его скорлупа ислабее той, что натянул Россоха, но все-таки основание шире, магии ушло насоздание больше, а поддерживать такой панцирь под силу только великому магу.

Боровик набросил свой магический щит, теперь башня Хакамыблистала как драгоценное зернышко, упрятанное в восемь скорлупок, по прочностипревосходящих алмаз.

Хакама, напряженная, как тетива на луке, неспешно обходилагостей, стараясь держать пальцы на виду, не колдует, улыбалась, прокрасноволосого волхва почти забыла, ибо в ее башне самые сильные, самые могучиеи знающие... Как воспользоваться, как завладеть их знаниями?.. А если неудастся с чужими знаниями... если останется одна, то что ж, у нее есть свояголова, есть звездные карты.

Колдуны стояли и сидели порознь, исподтишка следили друг задругом. У каждого брови сдвинуты, над каждым сгущается облачко, мысль работаетбешено, каждый не прочь воспользоваться случаем...

Все услышали тяжелый грохот. Не сговариваясь, одновременнобросились к окнам. Степь выглядела ровной и спокойной, вокруг башни блистали ивспыхивали искорками сгорающие пылинки, которых ветром бросило на незримыйпанцирь.

Тишину разорвал нервный смешок Боровика:

— Фу, я уж думал...

— Да, это ему не горы ломать, — согласился Беркут.

Даже Хакама нервно улыбнулась, на щеках появился слабыйрумянец:

— Похоже, он разбил нос.

— Хорошо бы лоб, — бросил Беркут.

— Ну, это вы уж чересчур! — возразил Россоха. — Лоб уварвара — самое крепкое место.

— А не зад?

Россоха ответить не успел, тяжелый гул повторился. Радужнаяскорлупа начала подрагивать, появилась вмятина, словно туда уперли невидимоебревно. Несколько мгновений пузырь подрагивал, затем вмятина началарасширяться, невидимое бревно давило сильнее, пленка магического пузырянатянулась, послышался тонкий звон, словно в комнате разом за-звенели сто тысячкомаров...

Хакама инстинктивно собрала и бросила магическую мощь впленку, это оказалось странно легко, а когда оглянулась в недоумении, увиделазакушенную губу Беркута, напряженное лицо Россохи, их губы двигались, магивпервые в жизни не только не вредили друг другу, но крепили оборону вместе.