— Шалости? — удивился Фердинанд. — Что это зашалости?

— Я имею в виду насилие в самых разных и подчасневообразимых формах; мы с сестрами не останавливаемся ни перед чем, там гдеречь идет о преступлениях; мы совершаем их в свое удовольствие и не хотим,чтобы нас за это наказывали.

— Согласен, — сказал Фердинанд, — толькопостарайтесь, чтобы это не слишком бросалось в глаза и чтобы вашими мишенями несделались ни я, ни мое правительство.

— Нет, нет, — успокоила я его, — это нас непривлекает. Мы оставляем власть в покое, хороша она или плоха, и предоставляемсамим подданным решать вопросы со своими королями.

— Прекрасно, — кивнул мой собеседник, —давайте обсудим наши удовольствия.

— Вы уже сказали, что хотите насладиться и моимисестрами.

— Да, но начнем с вас. — И, проводив меня в соседнююкомнату, неаполитанец указал на женщину лет двадцати восьми, почти обнаженную,лежавшую на кушетке в алькове с зеркальными стенами. — Вам придется,Жюльетта, удовлетворить не только мои страсти, но и страсти этой дамы.

— Кто она такая?

— Моя супруга.

— Ах, это вы, Шарлотта, — сказала я. — Ямного слышала о вас: говорят, вы такая же блудница, как ваши сестры, но платитебольше. Поглядим, однако, так ли это на самом деле.

— Если вы не хотите со мной ссориться, — вмешалсянедовольный Фердинанд, — вы должны с надлежащим уважением относиться ккоролеве.

— Пусть скажет свои желания, и я употреблю все средстваудовлетворить их.

Тогда Шарлотта Лотарингская, обхватив меня за шею, тысячьюпоцелуев дала мне понять, что я ей понравилась и что она предвкушает обещанныенаслаждения. Все условности были отброшены в сторону, и Фердинанд сам разделнас обеих. Потом появился паж-подросток, очаровательный, как херувим, и корольснял одежду и с него. Мы с Шарлоттой, улегшись на кушетку, начали ласкать другдруга, а Фердинанд, не спуская с нас глаз, страстно целовал пажа в губы ищекотал ему задний проход.

Да, друзья мои, эта Шарлотта была необыкновенной женщиной!Само бесстыдство свило себе гнездо во влагалище этой венценосной потаскухи; онакрепко прижималась ко мне всем телом и неистово терлась своим клитором о мойлобок; одним пальцем она мастурбировала мне анус, а ее язычок, глубокопроникнув мне в рот, жадно слизывал мою слюну; блудницу словно пожиралненасытный огонь, и вожделение сочилось из всех ее пор. Немного позже япеременила позу: обхватила ее голову бедрами, прижалась губами к ее влагалищу,и мы долго, исступленно сосали друг друга. С каким восторгом она возвращала мнето, что я выливала в ее рот! Моя вагина заполнила его спермой, и я сама, тая отблаженства, глотала ее поминутно извергавшиеся соки. Когда мы выжали из себявсю сперму до последней капли, она потребовала помочиться ей в рот, я попросилаее сделать то же самое, и мы высосали всю жидкость друг из друга.

Шарлотта была красавицей; у нее была необыкновенно белаякожа, высокие и твердые груди, упругие и атласные ягодицы, а бедра отличалисьизысканными пропорциями; было очевидно, что она многоопытна в самых разныхплотских утехах, но ее тело оставалось по-девичьи свежим, и оба отверстия былипо-девичьи узкими и трепетными[102].

— Ах, любовь моя, — заговорила я, очарованная еепрелестями, — не желаете ли обменяться более ощутимыми ласками?

— Тогда вам понадобится вот это. — И Фердинандпротянул нам пару искусственных фаллосов. Вооружившись этими орудиями, мыпринялись энергично массировать друг друга. В какой-то момент мой зад оказалсяпрямо перед лицом короля, который вначале гладил его нежно и благоговейно,затем осыпал жаркими поцелуями.

— Прошу вас оставаться в таком положении, — сказалон мне несколько минут спустя, — я намерен совершить с вами содомию, покавы сношаете мою жену. Эй, Зерби, помоги мне.

Эта сцена продолжалась еще несколько минут, после чегокороль поменял нас местами и овладел своей женой, которая в это времяпродолжала скоблить мое влагалище. Потом он заставил юношу содомировать ее, а яоблизывала ей вагину, и в конце концов он сбросил семя в задний проход своегопажа, который как раз наставлял ему рога.

После непродолжительного отдыха, посвященного взаимнымнежным поцелуям и ласкам, мы возобновили свои занятия. Фердинанд вторгся в мойзад, прильнув губами к заднему проходу Зерби, заставил мальчика испражнятьсясебе в рот, а жену попросил пороть себя; минуту спустя он оставил меня, взялрозги и довольно ощутимо выпорол нас всех троих; вслед за тем сама королева обрабатываларозгами мои ягодицы и бедра, и я поняла, что флагелляция была в числе ееизлюбленных страстей — она не успокоилась, пока не увидела кровь; потом онасосала член пажа и яростно тискала мои ягодицы, пока супруг сношал ее в зад.Еще через некоторое время мы окружили Фердинанда: я взяла в рот его член, женасократировала его и щекотала ему яички, паж, оседлав его грудь, прижималсяанусом к губам его величества, который завершил эту процедуру в невероятномвозбуждении.

— Не понимаю, почему мы медлим и не свернем шею этомуюному нахалу, — вдруг сказал он, хватая за горло пажа, который жалобнозаскулил и завращал глазами.

— Вздерните его, — подала голос королева.

— Радость моя, — воскликнула я, целуяочаровательную Шарлотту, — так вы тоже любите жестокие забавы? Если этотак, я вас обожаю еще больше. Вы, конечно, слышали о милой шутке китайскогоимператора, когда он кормил своих золотых рыбок гениталиями детей своих рабов?

— Разумеется. И я с удовольствием сделала бы то жесамое. Давайте, Фердинанд, покажем, на что мы способны. Эта женщинавосхитительна, в ней есть ум, характер и воображение; я уверена, что онаразделяет наши вкусы. Вы, друг мой, будете палачом Зерби, а мы вспомним, чтоистребление живого существа — самый сильный возбудитель для плотских услад.Повесьте Зерби, дорогой супруг, повесьте немедленно! Жюльетта будет ласкатьменя, пока я наслаждаюсь этим зрелищем.

Все произошло очень быстро: Фердинанд повесил пажа с такимискусством и с такой ловкостью, что мальчик испустил дух еще до того, как мы приступилик мастурбации.

— Увы, — вздохнула Шарлотта, — мне никогда невезет: он умер, а я не успела приготовиться. Ну да ладно, спустите его на пол,Фердинанд, и подержите его руку — я хочу, чтобы она приласкала мне вагину.

— Нет, — возразил король, — этим займетсяЖюльетта, а я буду содомировать труп; говорят, это ни с чем не сравнимоеощущение, и я хочу испытать его. О, какое блаженство! — завопил он,вломившись в еще теплую задницу. — Не зря утверждают, что слаще этого нетничего на свете. Какая хватка у мертвого ануса!