Тогда и случилось событие, которое лишний раз показало,подтвердив мои аргументы, что фортуна неизменно и постоянно осыпает милостямивеликих преступников.

Не успели мы остыть от ночных ужасов, как головорезы Боршанавернулись в замок с богатой добычей в виде шести тяжело груженных повозок сзолотом, которое Венецианская республика посылала в дар императору. Этотбесценный груз сопровождала только сотня вооруженных людей, и в горном ущелье,в Тироле, их атаковали двести всадников нашего капитана и после недолгойсхватки захватили в плен вместе с повозками.

— Этого богатства мне хватит до конца жизни, —заявил удачливый брат Клервиль. — И обратите внимание, в какой моментвыпала нам эта необыкновенная удача. Нам, запятнавшим себя убийством женщин идетей, содомией, проституцией и другими всевозможными преступлениями инепристойностями, небо посылает такие сокровища! Неужели еще можно сомневатьсяв том, что Природа вознаграждает преступников! После этого я с еще большимрвением буду творить зло, последствия которого настолько благодатны. Прежде чемсчитать добычу, Карлсон, возьми себе сто тысяч крон — это знак моейблагодарности за твое мужество и целеустремленность, которые ты проявил этойночью, и за то, что предоставил актеров для великолепного спектакля.

Благодарный Карлсон, низко поклонившись, почтительнопоцеловал колени своего атамана.

— Я не хочу скрывать от вас, прекрасные дамы, —обратился к нам Боршан, — что влюблен в этого юношу, влюблен страстно, алюбовь надо доказывать деньгами. Признаться, сначала я думал, что рано илипоздно это наваждение пройдет и чувство мое потускнеет, но все случилось иначе:чем больше я проливал сперму вместе с этим мальчиком, тем сильнее привязывалсяк нему. Тысячу извинений, милые дамы, десять тысяч извинений, но ни с одной извас ничего подобного я не испытывал ни разу.

В логове Боршана мы провели еще несколько дней, потом,заметив наше желание уехать, он обратился к нам с такими словами:

— Я собирался вместе с вами побывать в Неаполе и судовольствием думал об этом, но поскольку намерен в скором времени поставитьточку на моей нынешней карьере, я вынужден больше думать о делах, нежели обудовольствиях. Моя сестра поедет с вами; я дам вам восемьсот тысяч франков,этих денег хватит, чтобы несколько месяцев роскошно пожить в этом благородномгороде. Вы снимете подходящий дом и будете выдавать себя за трех сестер —кстати, в вашем облике, не говоря уже о ваших принципах, очень много общего.Сбригани, как и прежде, будет заниматься вашими финансовыми делами, пока вынаслаждаетесь греховными соблазнами, которые в изобилии предлагает этот веселыйгород. Элиза и Раймонда будут вашими камеристками. А я навещу вас, когда будетвозможность; пока же развлекайтесь и не забывайте меня в вихре наслаждений.

С тем мы уехали из замка. Не скрою, мне было очень жальрасставаться с Карлсоном: в гостях у Боршана я получала огромное наслаждение отэтого симпатичного парня, обладателя превосходного члена, и знала, что будет нетак-то просто отвыкнуть от него. Разумеется, мои чувства не имели ничего общегос любовью — я никогда не молилась этому божеству; просто мой ненасытный половойинстинкт требовал утоления, и никто не подходил для этого лучше, чем Карлсон.Кроме того, необходимость скрывать наши отношения от глаза Боршана, оченьревнивого и дорожившего своим лейтенантом, придавала моим удовольствиямнеизъяснимую пикантность, так что наше прощание сопровождалось бурнымиизлияниями спермы.

Приехав в Неаполь, мы арендовали великолепный особняк нанабережной Кьянджа и, выдав себя за сестер, как советовал капитан, устроились споистине королевским размахом. Целый месяц мы потратили на то, чтобы тщательноизучить мораль и образ жизни этой наполовину испанской нации, ее правительство,политику, искусство, ее отношения с другими народами Европы. После стольглубоких исследовании, мы сочли себя готовыми выйти в свет. Очень скоро нашаслава, как женщин легкого поведения, распространилась по всему городу. Самкороль выразил желание познакомиться с нами; что же касается его супруги, этазлобная женщина отнеслась к нам неблагосклонно. Достойная сестрица той шлюхи,что вышла замуж за Людовика VI, эта сварливая принцесса, по примеру остальныхчленов Австрийского царствующего дома, покорила сердце мужа для того лишь,чтобы властвовать над ним политически: не менее честолюбивая, чемМария-Антуанетта, она думала не о супруге, а о троне. Фердинанд, недалекий итуповатый, словом, настоящий король, воображал, будто обрел в жене верногодруга, между тем как нашел в ее лице шпионку и опасную соперницу, которая,будучи такой же стервой, как и ее сестра, унижала и грабила неаполитанцев,заботясь только о выгоде Габбурского рода.

Вскоре после первого визита в королевский дворец я получилазаписку от его величества, изложенную приблизительно таким витиеватым слогом:

«В прошлый раз перед Парисом предстали трое: Юнона, Палладаи Венера; Парис сделал свой выбор и предназначил яблоко вам. Приходите за нимзавтра в Портичи, я буду один. Ваш отказ разочарует меня жестоко и не сделаетвам чести. Итак, я жду вас».

Такое лаконичное и категоричное послание заслуживало стольже прямолинейного ответа, и я ограничилась обещанием быть вовремя. Когдапосланец ушел, я поспешила сообщить добрую весть своим сестрицам. Мы с самогоначала договорились изгнать малейшую тень подозрения из наших отношений, трезвосмотреть на человеческие глупости, смеяться над ними и извлекать из них пользу,поэтому Олимпия и Клервиль посоветовали мне не упускать такого случая.Вырядившись, как самая настоящая богиня, достойная яблока, я вскочила в карету,запряженную шестеркой лошадей, которая за несколько минут домчала меня до вороткоролевского замка, известного тем, что он построен на руинах Геракланума. Меняс таинственным видом провели по мрачным апартаментам, и я оказалась в будуаре,где в небрежной позе отдыхал король.

— Конечно, мой выбор вызвал бурю ревности? —поинтересовался этот дурак, говоривший по-французски с ужасным плебейскимакцентом.

— Нет, сир, — отвечала я, — мои сестрыодобрили ваш выбор, так же, как и я сама, и ничуть не огорчились тем, что не имоказана столь высокая честь.

— Клянусь короной, это очень странный ответ, — и Фердинандуставился на меня с удивлением.

— Я понимаю, что надо льстить королям, чтобы угодитьим, но я вижу в них обычных людей и не говорю им ничего, кроме правды.

— Но если эта правда неприятна?

— Вы полагаете, что короли не достойны слышать ее? Нопочему, по какому праву надо оберегать их от голой правды? Потому что им такхочется?

— Просто она пугает их больше, нежели других.

— Ах вот как! В таком случае пусть ведут себя достойнои отбросят свою гордыню, которая заставляет их закабалять людей; тогда любовь кистине придет на смену страху.

— Однако, мадам, подобные речи…