– Пожалуйста! – взмолилась она. Гдеи когда она произносила эти слова?

– Что с тобой?

– Не знаю. Я не могу… Я вижу что-то, апотом все исчезает.

– Я многое должен рассказать тебе, тыдолжна многое вспомнить. Главное, попытайся понять.

Клеопатра встала и отошла. Потом посмотрелавниз, взялась за подол платья и оторвала широкие оборки. Подняла подол вверх икивнула ему:

– Вот! Опусти свои голубые глазки,посмотри, что ты сделал со мной! Это я понимаю! – Она дотронулась до раныв боку. – Я была царицей. А теперь я стала ходячим кошмаром. И ты возродилк жизни этот ужас своим чудодейственным эликсиром! Своим снадобьем!

Она медленно опустила голову и прижала руки квискам. Тысячи раз она повторяла эти движения, но головная боль не стихала.Постанывая, Клеопатра раскачивалась из стороны в сторону. Ее стон напоминалкакую-то песню. Может, она облегчала боль? Не разжимая губ, она напеваластранный мотив: «Божественную Аиду».

Она почувствовала, что Рамзес положил руку ейна плечо, стараясь повернуть к себе. Словно пробудившись от сна, она взглянулана него. Красавец Рамзес.

Очень медленно опустив глаза, она увидела унего в руке мерцающий сосуд, ахнула, схватила его и хотела вылить содержимое наладонь.

– Нет, выпей!

Она заколебалась. Да, она вспомнила: он вливалжидкость ей в рот, прямо в горло, – тогда, в темноте.

Поддерживая ее затылок, Рамзес поднес сосуд кгубам Клеопатры:

– Выпей до дна.

Она так и сделала. Глоток за глотком жидкостьпроникала в нее. В комнате стало гораздо светлее. Приятная волна прокатилась потелу – от корней волос до мизинцев ног. Нестерпимо защипало глаза. Клеопатразажмурилась, потом открыла глаза и увидела, что Рамзес смотрит на нее сизумлением.

– Голубые, – пробормотал он.

Но затянулись ли раны? Клеопатра сжала руку вкулак: – ужасно щекотно. Кости на глазах обрастали плотью. И бок, да, бокзатянулся.

– О боги, спасибо вам Слава богам! –всхлипнула Клеопатра. – Я исцелилась, Рамзес, я исцелилась.

И снова его руки обняли ее, по телу пробежалахолодная дрожь. Она позволила Рамзесу поцеловать себя и раздеть.

– Держи меня крепче, люби меня, –прошептала она. Он поцеловал ее в бок – туда, где раньше зияла страшная рана,поцеловал, вылизывая языком кожу. Когда он стал целовать влажные волосы междуее ногами, она потянула его вверх.

– Нет, войди в меня! Наполни меня! –закричала она. – Я исцелилась!

Его член напрягся. Он поднял ее и усадил насвою вздыбленную плоть. Больше незачем вспоминать. Есть только тело, толькожаркая плоть. И Клеопатра обмякла в экстазе, запрокинула голову и закрылаглаза.

Эллиот чувствовал, что потерпел поражение. Елеволоча левую ногу, как самый настоящий калека, граф медленно приближался котелю. Неужели он струсил? Почему он ушел? Может, следовало остаться, сразитьсяна стороне одного из титанов? Глядя на него злобными глазами, Рамзес сказал:«Уходите». Но своим вмешательством Рамзес спас ему жизнь. Он следил за ним, онпосмеялся над его жалкой попыткой выпросить эликсир жизни.

Ах, какая теперь разница? Он должен каким-тообразом вытащить Алекса из Египта и сам выбраться отсюда. Должен раз и навсегдаочнуться от этого кошмарного сна. Ему оставалось только это.

Глядя себе под ноги, Эллиот добрался до первыхступеней отеля. Он не видел двоих мужчин, которые остановили его, преградивдорогу.

– Лорд Рутерфорд?

– Оставьте меня в покое.

– Извините, милорд, ничего не могуподелать. Мы пришли по поручению губернатора и должны задать вам нескольковопросов.

Ну вот, еще одно унижение. Эллиот не сталсопротивляться.

– Помогите мне подняться по ступеням,молодой человек, – попросил он.

Обмотавшись длинным белым полотенцем, смокрыми, чуть вьющимися от влаги волосами, она вышла из медной ванны. Вот такаяванная комната должна быть во дворце – с цветной плиткой на стенах, с горячейводой, льющейся из тоненькой трубочки. И еще она нашла превосходные духи – сосладковатым ароматом, похожим на запах увядших лилий.

Она вернулась в спальню и снова увидела себя взеркальной дверце шкафа Она исцелилась. Прекрасно. Ее ноги обрели нормальнуюформу. Даже боль в груди, в том месте, куда ее ранил злодей по имени Генри,исчезла.

И голубые глаза! Это поразило ее.

Была ли она такой же красивой раньше? Может,Рамзес знает? Мужчины всегда говорили ей, что она очень красива. Клеопатраначала пританцовывать, придя в восторг при виде собственного нагого тела,наслаждаясь ласковыми прикосновениями влажных волос к плечам.

Рамзес мрачно наблюдал, за ней из угла. Ладно,в этом нет ничего странного. Рамзес – тайный наблюдатель. Рамзес – судия.

Клеопатра потянулась к бутылке вина натуалетном столике.

Пустая. Она разбила ее о мраморную поверхностьстолика, и осколки посыпались на пол.

Рамзес не шелохнулся, продолжая смотреть нанее тяжелым немигающим взглядом.

Ну и что? Почему бы не продолжить танец? Оназнала, как она прекрасна, знала, что мужчины будут любить ее. Двое мужчин,которых она убила сегодня днем, были очарованы ею. И не было ни одногосвидетеля этих убийств, так что прятаться не надо.

Крутясь на месте, с развевающимися волосами,она воскликнула.

– Живая! Живая и невредимая!

Внезапно из соседней комнаты раздалсяпротивный крик – заорала дрянная птица. Теперь пришло время убить ее, принестив жертву собственному счастью – это все равно что купить на рынке белого голубяи отпустить его в небо, благодаря богов.

Клеопатра подошла к клетке, открыла маленькуюдверцу, просунула внутрь руку и сразу же поймала хлопающую крыльями суетливуюптицу.

Она сжала пальцы и убила ее. Потом бросила надно клетки.

Обернувшись, увидела Рамзеса. Ах, какоепечальное лицо! Надо же, он ее осуждает. Бедняжка.

– Теперь я не смогу умереть. Это правда?

Он не ответил. О, она и сама это знала. Оназадавалась этим вопросом с тех пор, как… как все это началось. Когда онасмотрела на других людей, где-то в глубинах сознания таилась эта мысль. Рамзесвоскресил ее из мертвых. Значит, теперь она никогда не умрет.