В кабинете Уинтропа горела одна настольнаялампа. Майлз изучал донесение. Рядом в ожидании дальнейших указаний стоялмолодой чиновник.

– И его голова была пробита, вы говорите?

– И сломана шея. Как у служанки в музее.И у него украли все деньги. Правда, паспорт не взяли – он валялся рядом в луже.

– Усильте наблюдение за отелем. Инемедленно доставьте сюда графа Рутерфорда. Наплевать на то, что говорит егосын. Мы знаем, что он в отеле. Мы видели, как он входил.

Эллиот выбрался на улицу через черный хододного из флигелей отеля. Он шел осторожно, стараясь переносить тяжесть наздоровую правую ногу. Пересек погруженную во тьму автостоянку, направился кстарому Каиру и, отойдя от отеля на значительное расстояние, нанял кеб.

Джулия переоделась в платье и заперла за собойдверь. Арабское одеяние было аккуратно свернуто. Она взяла его с собой в кеб, атеперь засунула на дно гардероба, за чемодан.

В спальне Джулия сняла с полки шкафа небольшойчемоданчик. Сколько вещей ей понадобится? Вещи теперь не имели никакогозначения. Значение имеет только свобода, свобода с Рамзесом. Надо как-товыбираться из этой ужасной передряги.

Но что, если она никогда больше не увидитэтого человека, который свел на нет всю ее прошлую жизнь? К чему упаковыватьвещи, пока она не узнает, что произошло?

Эта мысль ошеломила Джулию. Она легла накровать, опустошенная, обессиленная.

Когда Рита вошла в спальню, Джулия тихоплакала.

«Вавилон». Эллиот шел по извилистой каменнойулочке, и до него доносились звуки цимбал и барабанная дробь. Странно, ноименно в эти минуты он отчетливо вспомнил Лоуренса, своего любимого Лоуренса.

Он замер. Какой-то странный звук впередизаставил его остановиться. Кто-то спрыгнул с крыши. Граф огляделся.

– Идите дальше, – сказал ему высокийараб, в котором он узнал Рамзеса. – За углом есть бар, давайте встретимсятам. Там тихо. Зайдете первым и сядете за столик.

Эллиот даже ослабел – такое он почувствовалоблегчение. Не раздумывая, он подчинился. Что бы ни случилось, он больше не могв одиночку справляться с этим кошмаром. Рамсей наверняка знает, что делать.Эллиот толкнул дверь маленького бара и вошел внутрь.

Расшитые бисером занавески, масляныесветильники, деревянные столики – обычная обстановка не слишком респектабельныхевропейских баров. Невозмутимый мальчишка-официант протирал столик ветхойтряпкой.

Высокий голубоглазый араб в красивом балахонесидел за крайним столиком, спиной к правой стене. Рамзес. Должно быть, он вошелсо двора.

Завсегдатаи высокомерно посматривали наЭллиота, когда он пробирался к Рамзесу. Его чистая одежда казалась имподозрительной. Но это беспокоило Эллиота меньше всего.

Он придвинул стул и сел справа от Рамзеса,спиной к двери, выходящей во двор.

От коптящей лампочки пахло горелым маслом. Вруке у Рамзеса был зажат стакан. Еще один чистый стакан стоял на столе рядом сбутылкой без этикетки.

– Где она? – спросил Рамзес.

– Я не собираюсь говорить вам, гдеона, – ответил Эллиот.

– Да? Каковы тогда правила вашей игры?Или я в любом случае останусь в проигрыше?

Эллиот некоторое время молчал. Он сноваподумал о своем решении. Стоит рискнуть. Ничего, минуту стыда он перетерпит. Оноткашлялся.

– Вы знаете, чего я хочу, – сказалЭллиот. – Вы знали это с самого начала. Я поехал в Египет вовсе не длятого, чтобы блюсти девичью честь своей будущей невестки. Это абсурд.

– Я думал, вы благородный человек.

– Я таким и остался, хотя сегодня мнепришлось стать свидетелем таких вещей, которые свели бы с ума даже монстра.

– Вам не следовало выслеживать меня вмузее. Эллиот кивнул, взял бутылку, откупорил ее и наполнил стакан. Виски. Ода! Он сделал большой глоток.

– Знаю, что не надо было идти за вами. Натакие глупости способны только очень молодые люди. Но что, если я опять мог быстать молодым… вечно молодым.

Он посмотрел на Рамзеса. Белое одеяние сделалоцаря еще более величественным. В его облике было что-то библейское, болеезначительное, чем сама жизнь. Однако голубые глаза покраснели: он очень устал,измучился. Это было очевидно.

– Мне нужен эликсир, – вежливопроговорил Эллиот. – Как только вы дадите его мне, как только я его выпью,я тут же скажу вам, где она. И она перейдет в ваше распоряжение. Поверьте, я незавидую вам. Я сделал для нее все, что мог.

– В каком она состоянии? Мне нужно знатьточно.

– Исцелилась, но не до конца Она оченькрасива и в то же время отвратительна Она убила Генри и его любовницу –египтянку Маленку.

Рамзес помолчал, потом снова заговорил:

– Выражаясь современным языком, молодойСтратфорд получил по заслугам. Он убил своего дядю. Он пытался убить своюкузину. Я вышел из гроба, чтобы остановить его. Он не лгал, когда рассказывал,как я душил его.

Эллиот вздохнул. Он снова почувствовалоблегчение, будто тяжкая ноша свалилась с плеч, но ему было горько, оченьгорько.

– Я догадывался… насчет Лоуренса. А вотнасчет Джулии даже не предполагал.

– Моими же ядами, – добавил Рамзес.

– Я любил Лоуренса Стратфорда, –прошептал Эллиот. – Когда-то он был моим… любовником, а другом оставалсявсегда.

Рамзес понимающе кивнул.

– Ей легко удавалось убивать? Как этопроисходило?

– Она обладает поразительной силой. Я неуверен, понимает ли она, что такое смерть. Она убила Генри, потому что тотстрелял в нее из пистолета. Убила Маленку, потому что та испугалась ее и оралане переставая. Им обоим она сломала шею. Точно так же она убила и уборщицу вмузее.

– Она разговаривает?

– Разговаривает, и вполне нормально. Онаучилась английскому у меня, причем очень быстро впитывала слова, как губка Онасказала мне, кто она. Но с головой у нее не в порядке. Она не понимает, гденаходится, что с ней происходит. И очень страдает. Она страшно мучается из-заогромных язв на теле; в ранах видны кости. Она испытывает физические идушевные муки. – Эллиот сделал еще один глоток виски. – Ее телоразрушено, и мозг тоже наверняка поврежден.

– Вы должны немедленно привести ее комне!