Но для личного времени нужно было арендовать «закуток» – небольшую будку, где до войны игроки делали ставки. Белл спешил занять там место. Зимние месяцы он дрожал в своей неотапливаемой каморке, писал письма, читал книги, например «Фауста» и новейшие исследования в области феноменологии (Эдит Штайн присылала ему последние статьи), и заполнял свои дневники. Среди прочего он был занят пьесой, романом, архитектурными проектами, философией, историей и самоанализом.

К середине 1915 года Рухлебен мог похвастаться новыми бараками и улучшенной сантехникой, здесь проводились спортивные лиги, спектакли и академические лекции. Жизнь среди интернированных организовывалась самостоятельно. Все проистекало исключительно из изобретательности и ресурсов заключенных. Например, интернированный по имени Альберт Кампс открыл в Рухлебене почтовое отделение с собственными марками и сотрудниками. Вскоре рухлебениты сформировали собственное общество, настоящую Маленькую Британию на самом неожиданном аванпосте империи. На Бонд-стрит Белл мог начать день с покупки обуви, а затем купить мыла, вилку, новую книгу и даже смокинг, если бы захотел. Рядом с парикмахерской располагался кинотеатр «Рухлебен», название которого было профессионально нанесено по трафарету на стену деревянного здания. Там, судя по фотографии, сделанной Беллом, он мог посмотреть новейший фильм Матта и Джеффа «Кухонный переполох» (Mess Kitchen), который, как и обещала реклама, был «тот еще фильм!». Бонд-стрит не была похожа на лондонский Вест-Энд, но для тюрьмы была просто поразительной. Заключенные с капиталом перепрофилировали деревянные здания, пригодные для игроков на скачках, импортировали товары и продавали их своим сокамерникам. Охранники нашли способ урвать долю.

Весной немцы сделали узникам предложение для поднятия морального духа: разрешили арендовать большое поле в центре лагеря для занятий спортом. Майкл Пиз ворчал по поводу подлости взимания арендной платы за землю, которая и так никому не нужна, но заключенные внесли свою лепту. Белл играл в теннис и хоккей. Уровень конкуренции зачастую был чрезвычайно высоким. Когда разразилась война, были арестованы многие профессиональные спортсмены, а также талантливые любители, такие как Белл, который участвовал в соревнованиях по гребле, когда учился в Кембридже. Заключенные организовывали команды, планировали тренировки и матчи, как профессионалы.

Рядом с игровыми полями в лагере были огороды, поддерживаемые Британским Королевским садоводческим обществом. Была попытка украсить лагерь, посадив цветы. Были даже сады, первоначально финансируемые Пизом, который в результате едва не разорился из-за ошибки в заказе, по которому ему была отправлена промышленного размера партия луковиц. Но другие заключенные вмешались, чтобы спасти его, купили и посадили луковицы, превратив операцию в кооперацию. Белл внес свой вклад, помогая другу в садоводстве.

Заключенные создали высшее учебное заведение, получившее ласковое название «Университет Рухлебена», а иногда и «Университет Гранд Стенд» (по названию главного лекционного зала). Германия приняла в своих знаменитых университетах многих ведущих британских ученых и многообещающих студентов; когда началась война, полиция схватила их и бросила в тюрьму. В Университете Рухлебена студенты могли выбирать примерно из 300 различных курсов. Пиз (позже профессор Кембриджа) преподавал биологию и организовал для этой цели лабораторию; оксфордский преподаватель Джон Сесил Мастерман читал курс истории; Уинтроп Белл, будущий профессор Гарварда и Торонто, преподавал философию, финансы, железнодорожное строительство, историю, архитектуру и стенографию. Он был одним из самых разноплановых профессоров в истории академических кругов.

Университет имел невероятный успех. Выдающиеся учреждения, такие как Оксфордский, Эдинбургский и Лондонский университеты, позже признали обучение в Рухлебене. Многие рухлебенцы из рабочего класса, которые иначе никогда бы не поступили в университет, получили почти бесплатное образование, которое после войны позволило им занять престижные должности.

Однако, несмотря на такой расцвет культуры, немногие захотели бы там остаться. Одним странным исключением стал близкий друг Белла Пиз. Его история разворачивалась как в «Фаусте», прочитанным Беллом в каморке, но с изюминкой. Хотя он меньше думал о политике, чем о науках и цветах, Пиз имел чрезвычайно хорошие связи. После войны он познакомил Белла с Морисом Ханки, центральной фигурой британской разведки, а также с ключевыми фигурами Фабианского общества[30], такими как Сидней Оливье и Грэм Уоллас.

Поскольку Майкл был из Пизов (кровь Фабианского общества, в состав которого входили такие известные писатели, как Джордж Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Эдит Несбит и Анни Безант), немцы предложили ему почти безоговорочное освобождение. Осознав, что они не смогут выиграть войну, некоторые мудрые головы начали думать о мире путем переговоров. Они решили, что Пиз мог бы помочь в качестве посредника.

Они предложили ему покинуть лагерь и жить практически где угодно в Германии. Предложение казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но почему, задавался вопросом Пиз, он должен уезжать? Возможно, его зачаровала красота цветника. Кроме того, у него были друзья, научные исследования и академические обязательства в Университете Рухлебена. Пиз сказал, что не уедет, если не сможет поехать в Потсдам, недалеко от Берлина, где можно проводить исследования на высоком уровне.

Его наглость была поразительной. В Потсдаме проводились военные исследования, там никого не принимали. Встречное предложение Пиза не принял бы даже Мефистофель. Германия отказала. Может, устроит другое место? Нет, сказал Пиз, но он согласится на двухнедельный отпуск за пределами тюрьмы. Немцы пожали плечами и исполнили его желание. Он вскоре пожалел об этом решении. Оказавшись в отпуске в прекрасной части Германии, он понял, что какими бы ни были прелести Рухлебена, это все равно жалкая дыра. Пиз спросил немцев, в силе ли еще предложение свободы. Они сказали, что подумают. Если они и подумали, то только чтобы посмеяться.

Но для Белла решение Пиза остаться означало, что он сохранил одного из своих ближайших друзей – связь, которая в будущем помогла ему получить работу в разведке. Даже имея хороших друзей, Белл по-прежнему часто впадал в депрессию, но нет сомнений, что долгие разговоры с Пизом помогали. В конечном счете эта связь также помогла Пизу: у него появился друг-канадец, к которому он мог отправить своих детей, спасая их от бомб следующей мировой войны [2].

Первый день июля 1915 года был теплым и солнечным. В День Канады было жарко, но приятный ветерок немного охлаждал обстановку в Рухлебене. Канадский клуб, около двух десятков человек, собрался на чай в тени дерева. Они выбрали Белла для проведения разведывательной миссии. Из всех у него были лучшие дипломатические связи (в том числе с премьер-министром Робертом Борденом). Беллу нужно было написать и отправить клятву верности, не подвергая канадских пленных опасности. Он написал: «Мы, канадцы в Рухлебене, хотим заверить наших друзей дома, что наши сердца с нашей страной и что мы глубочайше сожалеем о том, что не можем помочь нашей стране в этом кризисе. Друзья не должны беспокоиться о