– Да, но вам не понять. Ни один мужчина не способенповерить, что богатый и успешный человек может быть глубоко несчастен, –укоризненно сказала Таня.

Соловей усмехнулся.

– Если ты такая добрая, отправляйся в человеческий мири жалей бомжей. Это будет хотя бы последовательно.

– Почему?

– Ты не задумывалась, почему жалеть успешных Гуриковвыстраивается очередь, а на бомжей, стариков и сирот, которые действительнонуждаются в жалости, всем плевать? В лучшем случае обойдут их метров за десятьи не пнут ногой. И вообще осторожнее с жалостью, девочка. Поверь моемускромному многовековому опыту: жалость разбила в этом мире больше судеб, чемвсе стрелы и мечи вместе взятые. Со временем любые раны затягиваются сами,жалельщики же их только растравливают. Опять же те, кого жалеют, подсаживаютсяна жалость, как на иглу, и сознательно начинают создавать поводы для жалости.Замкнутый круг – любимая геометрическая фигура идиотов, – насмешливосказал Соловей.

Таня ничего не ответила, однако подумала, что ее вновьпоняли неправильно. То, что Гурик несчастный, вовсе не означает, что конкретноона, Гроттер Татьяна Леопольдовна, собирается записываться в очередь дамочек,стоящих с носовыми платками и одноразовыми салфетками.

– Выбрось все лишнее из головы и готовься! Ссегодняшнего дня у тебя начинается тяжелая жизнь. Две тренировки в день плюсвечером занятия по индивидуальной программе. Экзамены, болезни, личная жизнь –все это меня не интересует. Любую уважительную причину заведомо объявляюнеуважительной. Хотя бы тебе пришлось вытаскивать Сарданапала из пропасти наверевке. Видишь, что опаздываешь, – обрезай веревку, ноги в руки и маршсюда!

Таня улыбнулась. Другого она не ожидала. В своей страсти кдраконболу старый тренер не брал пленных.

– Вы очень добры, – сказала она.

– Те, кого я грабил когда-то на прямоезжей дорожке,тоже так считали. Подозреваю, именно тогда и возникло выражение «просвистетьденежки», – согласился одноглазый тренер. – Погода меня тоже неволнует. Хоть дождь с градом, хоть ураган – ты должна быть на поле. Лучше еслиты сейчас умрешь от насморка или перегрузок, чем через двадцать дней отдраконьего пламени. Вопросы есть?

– Только один.

– По существу?

– Надеюсь. Кто будет десятым игроком сборной вечностивместо папы?

Единственный глаз тренера вскинулся на нее. Таня ощутилаожог. Соловей был сильным магом.

– Почему ты спросила именно об этом? – подавшисьвперед, хрипло произнес тренер.

– А что тут такого? Я только хочу понять, против когопридется играть.

Тренер некоторое время пристально смотрел на Таню, затемморгнул и отвернулся.

– Прости… Ты сама не представляешь, о чем сейчасспросила. От того, кто будет десятым игроком, зависит не только судьба матча. Иэто все, что я тебе сейчас могу сказать. Прости! – буркнул он.

В раздевалку просунулась румяная физиономия Маши Феклищевой.Два верных пажа из третьекурсников тащили за ней щелкавшее зубами чучелокрокодила.

– Привет! А я думала, тут никого! Здрасьте, СоловейОдихмантьич! Привет, Тань! – сказала она зашкаливающе бодрым уличнымголосом.

Таким голосом говорят только молодые радостные люди, когда,запыхавшись от бега, появляются на пороге. Это их визитная карточка.

Соловей оглянулся на Таню и быстро поднес палец к губам.Таня поняла, что о матче со сборной вечности он расскажет команде сам и вдругое время.

Без особой цели, просто желая занять руки, Таня сунулаладонь в карман и ощутила скомканный бумажный лист. Интересно все же, как он оказалсяна поле? Джинны читали?

– А некромаги когда-нибудь играли в драконбол? Я имею ввиду – на профессиональном уровне? – спросила она просто так, из озорства.

Металлическая дверца шкафчика, которую Соловей собиралсязахлопнуть, внезапно оторвалась и осталась у него в руке. Некоторое времятренер с недоумением разглядывал ее, затем отбросил и вышел.

Всякое чувство и всякое удовольствие нужно прекращать напике. Тогда оно запомнится. От крошечного кусочка торта удовольствия всемеро больше,чем от целого торта, который тебя заставят съесть под ружьем.

Личные записи

Сарданапала Черноморова

Когда после тренировки Таня прилетела в Тибидохс, покоридорам школы на дрожащих паучьих лапках бродили слухи. Они вползали во вседвери, забегали в путаные проходы и поднимались по лестницам, на ходу обрастаяпаутиной подробностей.

Все уже знали, что Магщество доставило в Тибидохс нечточудовищно важное и что преподаватели совещаются в кабинете Сарданапала. СклепыМагщества находились пока на прежнем месте – у подъемного моста. Из главного,бронированного, склепа так никто и не вышел. Сглаздаматчики окружали егочетырехугольником, никого не подпуская. По углам четырехугольника ониустановили пепелометы.

Слухи распространяли все, кому не лень. Особенно старалсяпоручик Ржевский. Он сунулся было к боевым магам, надеясь, что как призракпролезет куда угодно, но его немедленно дрыгнули-брыгнули, причем таккапитально, что он едва не утратил сущность.

– Хорошо еще, что я, как благородный человек, пропустилвперед жену! Она у меня особа шустрая, смылась первой, так что овдоветь опятьне удалось! – охотно пояснял он всем, кто интересовался.

Интересовались, увы, немногие.

Заметив на балкончике Большой Башни Тарараха, Таня подлетелак нему. Питекантроп был не в духе. Он стоял, облокотившись о перила, ковырял взубах и сердито сплевывал вниз, на брусчатку.

– Добрый вечер, Тарарах! – сказала Таня,притормаживая у балкончика.

– Два раза в день здороваются только подхалимы. Илиесли кому-то не терпится что-нибудь разнюхать, – пробурчал питекантроп.

Он взял Таню за пояс, приподнял над перилами и, помогая ейне разбить инструмент, осторожно поставил рядом с собой. Таня перехватилаконтрабас за гриф.

– Ты меня разоблачил. Я надеюсь разнюхать, –сказала Таня.

– Знаю, даже сочувствую, но сказать тебе ничего немогу. Сарданапал связал нас Разрази громусом! – заявил честныйпитекантроп.

– Клятва есть клятва. Я и так догадываюсь, что привезлиартефакт, – сказала Таня.