Здесь Серый вспомнил, что в автобусе, перед самой аварией,пришла ему в голову идея: попросить Мюллера, чтоб пуганул Рожнова, навалял гадупо хлебальнику.

Время было подходящее, третий час. Пацаны наверняка ужеподтягиваются к котельной, где у «зондеркоманды» стыкалово или, как велитназывать Мюллер, штаб.

От больницы до котельной недалёко. Можно и в трусахдошлепать.

Сначала показалось, что повезло. В штабе он застал Бухана сВовчиком, а скоро подвалил и сам Мюллер. И нормально так встретили: ахали, поплечу хлопали, говорили, что теперь Серый, мать его, сто лет проживет и всётакое. Но когда, отозвав группенфюрера в сторонку, он заговорил о главном,получился облом.

– Ты чё, с дуба упал? – удивился Мюллер. – Какой мне навар ствоим отчимом разбираться? Я тебе чё, фигаро-здесь, фигаро-там? Ты команду всвои семейные базары не мешай. Это твоя заморочка, не моя.

Под перестук насмерть засевших в голове костольет («то-так,то-так») Серый тоскливо смотрел на железный крест, выглядывавший из-подмюллеровской кожанки. Группенфюрер хвастал, что крест настоящий, якобы сфрицевского скелета, найденного в лесу, на болоте. Но скорей всего брехня. Унего тетка двоюродная на «Мосфильме» работает. Сперла, поди, со склада, где уних костюмы и цацки всякие.

– Куда же мне? – тихо сказал Серый. – Дома Рожнов которыйдень квасит. Больница ментов пришлет, в дурдом везти. А у меня, сам гляди, нишмоток, ни бабок. Вообще пустой. Ни копья.

– Ладно, пятерку одолжу, пока перекантуешься, – расщедрилсягруппенфюрер.

А пацаны кое-как приодели. Вовчик сбегал, принес кеды старыеи рубашку, Бухан притаранил из гаража отцовский комбинезон, весь черный отмасла.

Оделся Серый, снова к Мюллеру подошел. Не хотелосьупрашивать, а надо. Опустил голову, попробовал сызнова:

– Слышь, ну хоть пугануть бы его, гада, а? Сказал бы емутипа «еще раз Серого тронешь, на ножи поставим», а? Он труханет, точно.Обдрожится весь.

Группенфюрер не ответил. Тогда Серый поднял глаза и увидел,что у Мюллера у самого дрожит нижняя губа – отвисла и дрожит. А смотрел старшой«зондеркоманды» куда-то поверх дроновского плеча.

Тут Серый приметил, что и остальные «зонтовские», кто вкотельной был, тоже примолкли. Бухан насупился, а Вовчик моргает и весь белыйстал.

Обернулся Серый – и тоже сморгнул.

В дверях котельной стояли четверо «сычовских»: Арбуз,который при ихнем старшом, Репе, первый помощник, и с ним быки. Одного зватьСкок, другой Брыка, а кликуху третьего Серый не знал – сутулый, вкепаре-восьмиклинке, и клешастые руки висят чуть не до колен.

Рожи у всех четверых были такие, что у Серого противнозаходили колени.

– Чего, «зонты», деловыми стали? – спросил Арбуз и сплюнул.– Мужика на бетонке ты, Мюллер, гоп-стопнул? Разве тебе Репа не говорил: сидина своей Куйбышевке, не рыпайся? Где Куйбышевка и где бетонка, а? Чумоваязатыка вышла, сам виноват. Ответишь.

– Ты чего лепишь? – попробовал держать понт Мюллер. Цапнулзубами губу, чтоб не дрожала. – Какого мужика?

– Не гони. Ты сработал, больше некому: блондинистый, весь вчерном. Мужик в ментуру заяву накатал, майору Евдокимову. Тот Репу вызвал,говорит: ничего не знаю, бетонка – это у тебя. Бабки мужику вернуть и ксиву, нето сам знаешь. Значит, так, баклан. Ксиву отдаешь, пятьдесят пять тоже. Плюсдва раза по пятьдесят пять сверху. Штраф.

Выходит, пошел-таки побитый дядька в милицию! Подставилзахудалых «зонтовских» самому Репе, бригадиру «сычовских», с которыми только свяжись– света не взвидишь.

Хоть своих четверо и тех тоже, но про махаться нечего было идумать. Такой бычара, как Арбуз, один бы всех уделал, он лежа запросто стовосемьдесят жмет, Серый сам видел.

– Да где я столько бабок возьму? – сбавил тон «зонтовский»группенфюрер. – Три раза по пятьдесят пять! Это сколько? Сто шестьдесят пятьрваных!

– А не хочешь…… в…..? – набычился Бухан и, сжав кулаки,шагнул навстречу «сычовским».

Арбуз, не вынимая рук из карманов, сбоку, страшным по силе искорости ударом ноги врезал Бухану в пах. Тот согнулся пополам.

Дубина безмозглая! Теперь из-за него всем кости переломают!

От страха костольеты, поселившиеся в голове у Серого, забылипро «то-так» и вмазали по черепу дробным «токо-так, токо-так!».

– Бей их, пацаны! – приказал Арбуз своим.

Хотел Серый рвануть к выходу, проскочить между «сычовскими»,но не рассчитал – налетел плечом на Арбуза. А паршивей всего было то, что Арбузто ли каблуком зацепился, то ли еще что, но от толчка опрокинулся навзничь. И,похоже, крепко приложился затылком.

От ужаса Серый замер на месте.

Третий из «сычовских» быков, который с неизвестной кликухой,медленно повернулся к Серому, ощерил зубы и с пугающей неторопливостью занес кулак.

Тогда, взвизгнув, Серый толкнул его в грудь, пулей вылетелиз котельной и дунул через двор. Бешеный стук костольет гнал его прочь, какзайца.

Вот теперь ему точно был конец.

Товарищей бросил на убой – раз.

Дурдом на хвосте – два.

Плюс дома Рожнов.

Из Басманова надо уносить ноги – куда глаза глядят. ЗдесьСерому жизни больше не будет.

Только домой все равно нужно заглянуть. Куда поедешьчучелом, в промасленной спецовке? И на какие шиши? Мюллер пятерку дать так и неуспел. Хоть сколько-нисколько у мамки денег перехватить. Ну и попрощаться.

Может, Рожнов уже упился и задрых?

Но и здесь Серому не свезло. Видно, вся его везухапотратилась на аварию.

Ключом открыть дверь он не мог – ключ остался в больнице,вместе с одеждой и документами. Пришлось звонить.

Открыла не мать – Рожнов. Он был в шароварах, в обвисшей наплечах майке. Серый сразу понял, что отчим находится на самом поганом этапезапоя: спать не может, есть тоже, даже табаку дыхалка не принимает. Толькоглушит ханку и бесится.

Как увидел Серый у Рожнова незажженную папиросу в углу рта,глаза в красных прожилках, лиловый отлив щек, так сразу внутри всё и упало. Икостольеты снова перескочили на пулеметный стрекот.