Последняя любовь Самурая - Татьяна Полякова

На волке верхом

Ехала в сумерки

Та, что хотела

Стать его спутницей;

Знала она,

Что смерть ожидает

Сигрлинн сына

На Сигарсвеллире.

«Старшая Эдда»

Труп был тяжелым. Я попыталась ухватить его за ноги, услышавгрозный окрик: «Шевелись», но они непостижимым образом выскользнули из моихрук, и я с тихим стоном опустилась на землю. Да, прятать трупы нелегкая задача.Не дожидаясь вторичного окрика, я все-таки вскочила, вновь ухватилась за ногии, тяжело дыша, сделала первые несколько шагов, радуясь, что в темноте не могувидеть лица покойника.

Я споткнулась и едва не упала, но на сей раз ног невыпустила, удивляясь крепости собственной нервной системы. За последние двачаса я как минимум трижды была обязана грохнуться в обморок, а ничего, бегаю.Трупы прячу. «Как такое могло произойти со мной?» – задала я себе риторическийвопрос и вздохнула.

Моя жизнь обещала быть по всем статьям ничем непримечательной. Родилась я в маленьком районном городке, который с трудомнасчитывал шестьдесят тысяч жителей. Конечно, не деревня, но близко к этому.Моя мама произвела меня на свет в семнадцать лет, едва успев окончить школу;отца своего я не знала, подозреваю, что на этот счет дела у матери обстояли нелучше, то есть и она толком его не знала. По крайней мере, я слышала три разныеверсии моего счастливого зачатия, где главными действующими лицами попеременнобыли то известный актер, то футболист, то рок-музыкант, тоже, разумеется,известный. У моей тетки была своя гипотеза тех событий, а число кандидатов наотцовство у нее сократилось до двух: первый был солдатом срочной службы, с ниммама крутила любовь целых полгода; второй – парень с соседней улицы, жуткаяшпана, который сел в тюрьму раньше, чем его успели призвать в армию. В роднойгород он более не вернулся и, по мнению той же тетки, давно сложил буйнуюголовушку в пьяной драке или умер от чахотки. Кстати, эта самая чахотка всецелозанимала мое воображение в детстве, я мысленно видела своего отца в мрачномподземелье, прикованным к стене цепью. По стене стекает вода, образуя лужи накаменном полу, а мой отец надсадно кашляет и в конце концов испускает последнийвздох.

Собственно, история моего рождения была самым интереснымэпизодом моей жизни, может, поэтому отец в детстве и являлся мне в декорацияхфильмов по романам Дюма.

Благополучно разрешившись от бремени, мама оставила меня напопечение своей сестры, старой девы тридцати семи лет. Та была дочерью ее отцаот первого брака, и они не особенно друг друга жаловали, да и знакомы были неочень хорошо в силу двадцатилетней разницы в возрасте. Ко всему прочему, сестражила в поселке неподалеку от нашего города, так что их встречи были не частыми.Однако после смерти моей бабки Люба, так зовут мою тетку, переехала в город,чтобы взять на себя заботу о своем отце и сводной, тогда десятилетней, сестре.Собственно, она заменила ей мать. Через пять лет умер отец, и они осталисьвдвоем на всем белом свете. Мать Любы умерла еще раньше, чем моя бабка. А потомродилась я, и мама, ежедневно рыдая от обрушившегося на нее счастья, вспомнила,что в первом классе у нее была пятерка по математике, и бросилась поступать втехникум (на институт она не замахивалась, пятерки у нее особо не водились).Техникум находился в областном центре, откуда мама уже не вернулась. На второмкурсе она вышла замуж, забыв рассказать супругу о моем существовании. Послерегистрации она решила с этим тоже не спешить и в конце концов пришла к выводу,что ставить его в известность обо мне вовсе ни к чему, оттого в редкие наездымамы я называла ее тетей Ниной, а тетю Любу, соответственно, мамой. В детскиемозги это вносило некоторую сумятицу, и я лет до девяти толком не могларазобраться ни с мамами, ни с отцами.

На момент начала этой истории мать жила в Ульяновске,обремененная тремя детьми и вечно нетрезвым мужем, жаловалась на хроническоебезденежье и уже лет семь как нас не посещала, забывая отвечать на письма.Телефона у нее не было, так что о ее жизни мы с тетей Любой имели довольносмутное представление.

Тете Любе уже было около шестидесяти, окружающий мир вызывалу нее стойкое отвращение, и она мечтала уйти в монастырь. Дело было за малым:оказалось, что в монастырь уйти не так просто, то есть с пустыми руками беруттуда весьма неохотно, и тетка вела подвижническую жизнь в миру, гневно критикуя«прощелыг и выжиг, окопавшихся в церкви». Несмотря на суровый теткин нрав инеуемную тягу к обличению несправедливости, мое детство можно назвать вполнесчастливым. Я, как водится, переболела ветрянкой, корью и ангиной, громкочитала стихи про Мишку, взгромоздясь на стул, в положенное время отправилась вшколу и с отличием ее закончила, не очень напрягаясь. В девять вечера поустановленному порядку я молилась вместе с теткой, после чего она отходила косну, а я читала и предавалась мечтам.

Мои мечты ничего общего с реальной жизнью не имели, и ужелет в двенадцать я поняла, что либо мечтать надо о чем-то другом, раз пираты,мушкетеры и прочие романтические персонажи канули в небытие, либо нужносмириться с тем, что мечты мои никогда не осуществятся. Я смирилась, нимало непечалясь, и продолжала мечтать в свое удовольствие.

После окончания школы я хотела пойти работать, не желаясидеть далее на теткиной шее, но тетя Люба заявила, что спит и видит меняучительницей, так как некогда об учительстве мечтала сама, однако различныежизненные трудности помешали ее мечте осуществиться. Чтобы сделать ей приятное,я стала готовиться к поступлению в педагогический институт, но его в нашемгороде не было, и я, с благословения тетки, отправилась в областной центр. Моейпокладистости сильно способствовал тот факт, что в жизни тетки к тому моментупоявился некий святой старец, а с моей точки зрения, просто бомж. Маленькийюркий мужичок с бородой лопатой, которого Люба разместила в своей квартире.Старец последние тридцать лет нигде принципиально не работал, а теперь все своевремя посвящал душеспасительным разговорам и диспутам с теткой намаловразумительные богословские темы, что наполнило ее жизнь давно ожидаемымсмыслом. Она тихо радовалась своей миссии (взвалив на свои хилые плечи заботу о«святом» человеке), и мне показалось, что мое присутствие ее понемногу началоугнетать.