шаге на нем скрещивается все больше взглядов, а на грани слышимости раздаются тихие смешки. Вопросов, за каким шаргом это понадобилось механику, у него не возникало – Кандар снова переключил рычаг у себя в башке, став неуловимо похожим на Логи, а толстяк никогда не упускал хорошей возможности почесать кулаки. Вот только как собирался выпутываться сероглазый было непонятно – телосложением он явно не дотягивал до лохматого громилы, обмен оскорблениями нарастал, а сценарий явно подходил к своему логичному завершению. Оставалось надеяться на стражу и запрет на драки, или хотя бы на то, что отмудохают их не слишком сильно.

– Двое калек? – верзила смерил взглядом садящегося Брака, ткнул сидящего рядом приятеля в бок и хохотнул. – Я всегда за честную драку. Пойдем, красавчик, сведем тебе новую мордашку?

– Не трогай сводил, кретин! – снова раздалось из глубины зала.

– А пойдем с нами, защитник, – неожиданно тонким голосом крикнул до этого молчавший спутник верзилы, почесывая изрытую какой-то болячкой щеку. – Третий день сидим впустую.

Брак потянулся было за костылем, когда начавший уже вставать Кандар вдруг замер, вгляделся в лицо верзилы и изумленно воскликнул:

– Погоди! Я тебя знаю! Как там тебя зовут… Брыган? Пердан? Сейчас, сейчас, вспомню…

– Меня зовут Керген Гисталли, и это имя тебе лучше…

– Вспомнил! – счастливо заорал Кандар. – Тебя Жердан зовут.

Спутник громилы побледнел, отодвинулся и как-то очень ловко испарился с лавки, подобно легендарному исчезающему духу смердящих южных болот.

– Какой к шаргу Жердан… – рявкнул верзила и потянулся лапами к сероглазому.

– А я предупреждал, – донесся голос из недр зала, сопровождаемый шумным хлопком пробки.

Братья чинно ворвались в "Закат над Роавело", удачно подгадав тот самый момент, когда сероглазого уже выволокли из-за стола за грудки и подтащили к дверям, но еще не начали бить.

– Ты не Жердан, – обвиняюще ткнул в широкую спину верзилы Старший.

Тот выпустил Кандара и обернулся, с недоумением уставившись на троицу. Те уступали ему в росте на голову, а то и больше, да и в ширине плеч значительно отставали, но их было больше, а плащи подозрительно топорщились в разных интересных местах. Средний вгляделся в лицо громилы, почесал подбородок и вежливо спросил:

– А какого хера ты не Жердан? Пойдем…

– Объяснишься.

Братья как-то хитро обступили растерянного таким напором Кергена и одной большой, толкающейся кучкой выкатились наружу, хлопнув напоследок дверьми.

– Кандар, скотина ты полосатая, еще не сдох? – радостно ткнул заскорузлым пальцем в пузо сероглазого утренний горжевод с “Большого Друга”, сменивший дурацкую шубу на плащ с меховой подбивкой. – Опять жерданишь новеньких?

– У Раскона попробуй сдохни, по договору не положено, – хохотнул механик, пожимая руку какому-то тощему типу с длиннющими усами, – А этот сам нарвался. Как жизнь, Селвен? Угробил таки свое ненаглядное корыто?

После недобровольного ухода верзилы обстановка в кабаке чудесным образом сменилась. Предгрозовая атмосфера рассеялась, столы взорвались хохотом и стуком пивных кружек об столешницы, а лица горжеводов светились довольством от бесплатного представления. Часть сидевших даже ломанулась на улицу, чтобы точно не пропустить завершающий акт драмы, а то и принять в ней непосредственное участие.

Калека еще толком не успел прийти в себя, а стол у окна уже обступили незнакомые люди. Кандару пожимали клешню, обнимали, хлопали по плечам и что-то спрашивали, а тот щедрой рукой возвращал ответные улыбки и без умолку трещал. Свободные места на лавках быстро закончились, а Брака прижали к самой стене чьим-то твердым, пахнущим дубленой кожей плечом. Заметив это, сероглазый саданул клешней по столешнице, заставив подпрыгнуть невесть как появившиеся на ней кружки с пивом, полез на стол и заорал:

– Братья горжеводы! Эй, гразговы ублюдки, хорош пивом наливаться! И ты тоже, лысый! – дождавшись всеобщего внимания, сероглазый достал из кармана пару зеленух и метким броском закинул их в стоящую на стойке банку из темного стекла. – Я тут недавно едва не подох…

– А жаль! – крикнул кто-то.

– …Поэтому желаю упиваться до беспамятства, творить бесчинства и морально разлагаться…

– Куда тебе еще разлагаться?

– …И делать это в одиночку я не собираюсь. Всем пойла за мой счет, братья горжеводы! Эй, пузатый, вытаскивай свою задницу из подсобки и начинай сгонять жирок, пока терпение речных скитальцев не иссякло.

В зале одобрительно загудели, кто-то залихватски свистнул. Кандар вдруг наклонился и удивительно сильным рывком вытащил Брака из-за стола к себе наверх, шепнув на ухо: “Не обгадь момент”.

– Совсем забыл, братья горжеводы! – снова крикнул сероглазый, цепко удерживая растерянного калеку за плечо. – Знаете, в чью честь мы сегодня пьем? Знаете, у кого хватило глупости и наглости спасти мою шкуру? Не Ублюдочная Троица, нет! Я, Кандар Ярвус, пью сегодня за того, кто сделал для меня больше, чем все здесь присутствующие. Кроме тебя, Селвен – Кудряшка Фиелия действительно стоила того, чтобы за нее умереть.

Посетители “Заката” расхохотались и застучали кружками по столам, а хозяин “Большого Друга” гордо подбоченился.

– Этого хромого скромника зовут Брак Четырехпалый, – посерьезнел Кандар и поднял зажатую в клешне кружку, – У него всего одна нога, но он может свести скраппер из ржавого дерьма, выжить неделю в лесу без припасов и упасть с цепа без единой царапины. И упаси вас, жалкие ублюдки, вынудить его взяться за нож. За тебя, Брак!

– За тебя, Брак! – опрокинул кружку Селвен. – Но в следующий раз погоди его спасать…

– За Брака! – нестройным хором раздалось под прокуренной крышей кабака.

Толстый разносчик крутанул вентиль, заставив светильники засиять ярче, а с улицы донесся приглушенный звук первого, самого тяжелого удара.

– И зачем все это было? – пробормотал Брак, отставляя недоеденное блюдо с чем-то невероятно острым и хрустящим и протягивая руку за кружкой с вуршем. – Весь этот балаган?

В голове у него здорово шумело, но не до такой степени, чтобы прямо здесь свалиться под лавку и захрапеть, как сделали многие из дорвавшихся до дармовой выпивки гуляк. Рука болела от рукопожатий, в спину будто люторог лягнул – сдерживаться с похлопываниями горжеводы даже не пытались.

– Еще скажи, что тебе не понравилось, – усмехнулся Кандар, поворошив рукой свои растрепанные волосы. Щегольскую полосатую рубашку он успел уляпать чем-то оранжевым и вкусно пахнущим. – А то я смотрю, ты какой-то зажатый был поначалу.

Ночь уже давно перевалила за середину, а Левый и