Пройдя в сопровождении двух Стражей по живому коридору между Золотой и Серебряной Дивизиями, Ксейн вышел к деревянному помосту в конце площади.

Юноша попытался найти глазами подразделение Сумрак, но никого из знакомых не было видно. Внезапно он с тревогой подумал, смогли ли его товарищи благополучно вернуться в Бастион после его неудачного побега?

Он считал это само собой разумеющимся, но что, если это было не так?

Ксейна заставили подняться на помост, на котором был установлен вертикальный столб чуть выше него ростом. Следом за ним поднялись капитан Салакс и инструктор Ульрикс.

Ксейн не видел инструктора с того самого утра, как тот попрощался с ними у дверей Бастиона, посоветовав ребятам постараться не умереть во время манёвров.

На мгновение он вдруг почувствовал внезапное желание извиниться перед Ульриксом, броситься ему под ноги, сорвать с себя рубашку и, может быть, тогда вместо жестокого наказания, которое его ждало, получить обычное… Пусть даже восемнадцать ударов.

Но Ксейн не сделал этого, потому что в глубине души всё это уже было ему безразлично.

На площади царила небывалая тишина. Мальчики стояли неподвижно, как статуи. Никто не произносил ни слова. Ксейн различил в толпе командира Ксалану и ещё одного человека в таких же нашивках: видимо, это был командир Серебряной Дивизии Тексден.

Вскоре прибыла ещё одна группа курсантов. Они прошли по живому коридору и тоже поднялись на возвышение. Это была бригада Сумрак. Молодой человек удивлённо посмотрел на своих товарищей и спросил себя, что они там делали.

– Нас наказывают за то, что мы позволили тебе сбежать, засранец, – раздражённо прошептал Шестой, проходя мимо Ксейна.

Об этом Ксейн даже не подумал. Он открыл рот, чтобы извиниться, но в итоге лишь покачал головой и промолчал.

Бригада Сумрак выстроилась в ряд вдоль всего помоста. Во главе группы стоял инструктор Ульрикс. Чуть в стороне, на небольшом расстоянии от них – Ксейн.

Тут слово взял капитан Салакс. Погружённый в мрачные мысли, Ксейн едва слышал его. Капитан представил осуждённого и описал преступление, которое он совершил против Стражей. Затем он сообщил, сколько именно ударов было ему назначено, и добавил, что из-за чрезвычайной серьёзности этого преступления все остальные курсанты были освобождены от своих обязанностей, чтобы иметь возможность присутствовать при наказании.

Затем капитан заговорил о подразделении Сумрак. Члены этой бригады не только больше всех пострадали от поведения дезертира, но и несли часть ответственности за его поступок, потому что не смогли остановить преступление. По этой причине каждому члену этой группы было назначено наказание в количестве восемнадцати ударов.

Капитан Салакс закончил свою речь и сделал шаг в сторону. В этот момент в центр помоста вышел инструктор Ульрикс с хлыстом в руке. Курсант Первый, который стоял в самом начале очереди, снял рубашку и подставил спину. Ксейн без эмоций наблюдал за происходящим. Он уже довольно много времени провёл в Бастионе, чтобы привыкнуть к такого рода представлениям. Почувствовав, как кто-то подошёл к нему, Ксейн обернулся и вздрогнул. Это был снова тот самый Страж из Ямы. Юноша попытался вспомнить его имя, которое однажды слышал от кого-то, но не смог. По-видимому, этому угрюмому Стражу поручили подготовить Ксейна к экзекуции, потому что он раздел его по пояс и привязал его руки к столбу. Но когда Страж взял в руки хлыст, юноша понял, что наказывать его тоже будет он, а вовсе не Ульрикс, занятый поркой остальных мальчиков. Внезапно Ксейн вспомнил, что больше не принадлежит подразделению Сумрак. Он вздохнул и подумал, что в конце концов совершенно неважно, в чьих именно руках будет находиться хлыст. Однако в следующее мгновение он повнимательнее посмотрел на орудие Стража из Ямы и понял, что ошибался. Это был не просто хлыст. Три длинных ремня расходились из основания этого грозного инструмента, причём каждый ремень был усилен узлами. Боль, которую причинят эти узлы, будет наверняка намного страшнее, чем та, к которой привык Ксейн.

Юноша поднял глаза и недоверчиво уставился на палача. Этот кнут не мог предназначаться для него. Но мясник явно не собирался вступать в диалог, он лишь схватил свою жертву за руку и заставил наклониться. Всё ещё чувствуя себя слабым, Ксейн не стал сопротивляться. Хотя и не до конца верил, что всё это происходит на самом деле.

Но когда Страж Ямы в первый раз ударил его хлыстом, реальность проступила во всех своих подробностях. Боль была нечеловеческая. Ксейн выгнулся и закричал. Равнодушие к происходящему как рукой сняло: юноша попытался вырваться, но руки были крепко привязаны к столбу. Тут хлыст ударил во второй раз. Ноги Ксейна подкосились, он упал на пол и попытался развернуться спиной к столбу, чтобы прикрыть спину. Не обращая внимания на телодвижения юноши, палач замахнулся хлыстом в третий раз: на этот раз кровавая метка перечеркнула живот, и это оказалось намного хуже.

Ксейн продолжал извиваться под ударами, слыша, как вдалеке кто-то считает: «Раз… два… три…» Голос показался юноше молодым и, видимо, принадлежал новобранцу.

После четвёртого удара голос поменялся. Хотя Ксейн и не был в состоянии ясно осознавать происходящее, ему понадобилось немного времени чтобы понять: курсанты по очереди считают его удары. Каждый называет по три цифры и уступает место следующему мальчику, который продолжает кровавый счёт.

Сидя на земле, Ксейн попытался согнуть ноги в коленях, чтобы защитить живот. Четвёртый удар пришёлся по ногам и оказался терпимым.

Тут палач опустил хлыст и прекратил пытку. Правда, только на мгновение. Он привёл Ксейна в исходное положение, привязав его, несмотря на сопротивление, ещё и за талию, и продолжил бить. Когда хлыст ожёг кожу юноши в пятый раз, он прислонился щекой к деревянному столбу, завыл от боли и крепко закрыл глаза, чтобы скрыть слёзы.

– Семь, восемь, девять…

На десятом ударе Ксейн перестал пытаться освободить руки. Он просто сдался. Больше всего на свете ему сейчас хотелось бы проснуться где-нибудь за тысячи шагов отсюда и убедиться в том, что всё это был сон, страшный сон.

«Держись, – сказал он себе. – Рано или поздно это закончится».

Голос новобранца вдалеке объявлял двенадцатый удар.

Оставался ещё триста двадцать один.

«Я этого не вынесу», – думал Ксейн, содрогаясь всем телом от каждого удара.

Ему хотелось бы сейчас иметь броню, как у панциреносца. Потому что, каким бы натренированным Стражем он ни был, он всё ещё продолжал оставаться человеком из плоти и крови. И именно эти плоть и кровь и обнаруживал хлыст всякий раз, когда безжалостно опускался на его растерзанную, агонизирующую спину.

Ксейн попытался подумать о чём-нибудь ещё, чтобы отвлечься. Мысль об Акслин была первой. Он вспомнил её улыбку, моменты, проведённые вместе, поцелуи, нежность… «Нет», – решительно приказал себе он и усилием воли попытался стереть из памяти эти обрывки. С каждым новым ударом хлыста чувства, которые вызывала Акслин, постепенно растворялись, как чернильные мазки под дождём.