Существо подняло лысую голову и понюхало воздух, расширяя ноздри.

Затем монстр поднял лапы, или скорее, руки, с острыми, как ножи, ногтями. Юноша знал, что эти когти нужны были монстру, чтобы сдирать кожу со своей жертвы и рвать добычу на клочки. Ксейн сделал осторожный шажок вперёд, прикидывая, как ударить, чтобы перерезать сонную артерию монстра прежде, чем тот разорвёт его своими когтями. У живодёров не было кожи, но их мышцы и сухожилия были твёрдыми, как камень, и повредить их было нелёгким делом.

Чудовище спустилось к ручью, погрузило ноги в воду и сделало несколько шагов по направлению к юноше.

Ксейн напряжённо ждал, сжав в руке кинжал.

Живодёр продвинулся ещё немного и закричал, но для Ксейна это был тихий звук, потому что его слух ещё не оправился от атаки крикунов.

И тут монстр бросился на Ксейна. Юноша отпрыгнул в сторону, приготовившись отбиваться, но, видимо, ослабев от ран, нанесённых крикунами, снова поскользнулся. Воспользовавшись неловкостью партнёра, живодёр нанёс ему жестокий удар. Ксейн отлетел назад и с плеском упал навзничь. В боку, куда ударил монстр, бушевала пульсирующая боль. Юноша потрогал рукой раненое место и нащупал три глубоких пореза.

Он попытался встать на ноги, но не мог.

«Я умру здесь», – внезапно осознал он с кристальной ясностью.

Ксейн подумал об Акслин. Никогда, никогда больше он не увидит её.

И тут живодёр прыгнул во второй раз. Ксейн поднял кинжал, надеясь погибнуть, сражаясь. Но посреди прыжка монстр неожиданно задрожал, заревел и, странно покачиваясь, обернулся. Ксейн присмотрелся и увидел стрелу, которая торчала у него из спины.

Юноша ещё не успел понять, что происходит, как из кустов вышли пятеро вооружённых до зубов человек и прикончили монстра. Их движения были быстрыми и ловкими, какими и должны быть движения Стражей.

Когда живодёр упал, наконец, замертво, Ксейн почувствовал такое облегчение, что даже тот факт, что его нашли, не слишком расстроил его. Один из Стражей наклонился к нему и что-то сказал, но юноша ничего не услышал и знаком показал на свои больные уши. Тогда Страж нахмурился, коротко переговорил о чём-то со своими товарищами и помог Ксейну подняться.

Они перевязали ему рану на боку и промыли остальные, более мелкие. Рассмотрев укусы крикунов при свете фонаря, Стражи поняли, в чём была причина внезапной глухоты Ксейна, и больше не трудились заговаривать с ним.

Во время всех этих процедур Ксейн не оказывал никакого сопротивления. Но когда Стражи вновь поставили его на ноги и связали ему руки за спиной, он внезапно осознал, что цена, которую он заплатил за возможность жить, была слишком велика. Ведь его снова ждал Бастион.

Сердце Ксейна сжалось. Ему такого труда стоило убежать. А Стражи нашли его в течение пары часов.

Вполне возможно, что, как и живодёр, они прибежали на вопли крикунов.

Конечно, это была неудача. Но, с другой стороны, если бы его не нашли, живодёр, скорее всего, убил бы его. Убил бы самым ужасным и болезненным способом из всех существующих.

По дороге к Бастиону Ксейн обдумывал возможность ещё одной попытки побега.

Однако он был ранен и так сильно устал, что часть его хотела сейчас только одного – поспать в безопасном месте, без монстров.

«Я попробую ещё, только позже», – пообещал он себе.

К утру, почти на рассвете, путники достигли Бастиона. Ксейна провели через лазарет, где его раны внимательно осмотрели и обработали. Однако в барак, к удивлению юноши, его после этого не увели. Он решил задать вопрос Стражам, которые его сопровождали, и убедился, что всё ещё не слышит собственного голоса. Но Стражи, похоже, и не собирались отвечать ему – ни словами, ни с помощью жестов.

Ксейна посадили в камеру в северной башне, ещё более аскетичную, чем та, в которой ему пришлось провести несколько дней во время пребывания в Казарме Стражей в Цитадели. Кроме тюфяка, таза с водой, ночного горшка и крохотного решетчатого окошка, в которое едва проникал свет, в этой комнате не было ничего.

Когда дверь за Ксейном закрылась, он попытался дёрнуть за ручку, чтобы убедиться: он снова находился в заключении.

Юноша смиренно вздохнул и задумался, сколько ударов хлыстом соответствует преступлению, которое он совершил.

Он подозревал, что их будет больше, чем три. Намного больше.

Несколько часов ничего не происходило. Ксейна никто не навещал и не приносил ему еды.

Между тем боль в его голове отступила, звон в ушах утих.

Когда после полудня явился капитан Салакс, Ксейн уже мог различать скрип открываемой двери. Юноша был рад этим изменениям, но по холодным глазам капитана понял, что тот едва ли принёс ему хорошие новости.

Ксейн знал, что капитан не жил в Бастионе. «Неужели он приехал сюда специально ради меня?» – с тревогой подумал юноша.

– Зачем ты совершил такую глупость? – громко спросил Салакс, но Ксейну его голос показался далёким-далёким, так что смысл слов едва улавливался. – У тебя всё шло хорошо, Ксейн. Но теперь… Теперь я ни за что не ручаюсь.

Несмотря на предупреждение капитана, больше всего в данный момент юношу беспокоил факт, что его назвали настоящим именем.

– Я не хочу присоединяться к Стражам, – сказал он и, поняв по жесту Салакса, что слишком сильно повысил голос, добавил чуть тише, – я просто хочу домой.

Капитан покачал головой.

– Ты совершил очень серьёзное преступление, рекрут. Ты ответишь за свой поступок перед командиром Ксаланой. И поверь, это не сулит тебе ничего хорошего.

Ксейн удивлённо посмотрел на него. Он слышал о командире Ксалане, лидере Золотой Дивизии, но никогда не видел её.

Неужели она приедет в Бастион, чтобы судить его лично? Или его повезут в Цитадель для встречи с ней?

Не добавив ничего больше, капитан Салакс с неприязнью покачал головой и вышел из комнаты, снова закрыв за собой дверь.

Чуть позже вошёл другой Страж, коренастый и мрачный. Ксейн знал его в лицо по работе в Яме: он ухаживал за монстрами, которые использовались в практиках.

Страж принёс миску супа, кусок хлеба и кувшин с водой и ушёл, не сказав ни слова. Юноша с горечью подумал, что неслучайно, наверное, ему подослали именно его.

Ближе к вечеру Страж пришёл опять и принёс ужин: кусок хлеба с сыром. Ксейн чувствовал, что начинает голодать, но не жаловался.

Когда дверь открылась в следующий раз, было уже темно. Полусонный, Ксейн приподнялся на тюфяке и услышал голос капитана Салакса:

– Подъём, рекрут. Командир Ксалана ждёт тебя.

Ксейн повиновался, всё ещё не до конца понимая, что происходит. Он немного оправился после своей ночной прогулки, и раны уже не беспокоили его так сильно.

К тому же во время своего последнего визита его суровый тюремщик обработал больные места мазью и сменил повязки. В юношу это вселяло некую надежду: если Стражи так хотели, чтобы он выздоровел, едва ли они собирались приговорить его к смертной казни.