Впрочем, это касалось только членов банд, а также тех, кто имел оружие и умел им пользоваться. На рабов и рабынь защита закона, если правила жизни Атом-сити можно было так назвать, не распространялись.

А таковые там были. В основном в качестве невольников там оказались те, кто убивать и выживать не умел и не хотел. Проще говоря, люди мирных профессий, от все тех же флористов до художников. Нет, кто-то из этой среды смог приспособиться к жизни, но лишь единицы.

У остальных было два пути – раз за разом умирать от голода или идти в рабы. Насильно их никто не закабалял, но можно было продать себя в одну из банд за похлебку и относительную стабильность существования. И многие это делали. Поплачутся-поплачутся, поймут, что обещанного загробного рая не предвидится, да и сменят свободную голодную жизнь на относительно сытую неволю.

А рабы были необходимы. Пока банды занимались делом насущным – драконили Мусорные горы, рылись в руинах, гоняли дичь в районе Великого каньона и выясняли отношения друг с другом, – кто-то должен был возделывать поля близ Атом-сити, выращивая там скудный урожай, вести хозяйство, поскольку у каждой мало-мальски серьезной банды была своя резиденция в городе, работать на водном промысле и выполнять другую немудрящую работу.

Если же жизнь становилась вовсе невыносимой, то можно было сунуть голову в петлю или достать кого-то из хозяев настолько, что тот перерезал рабу горло.

Надо заметить, что после воскрешения на бывшего раба никто прав предъявить не мог. Хотя в результате все заканчивалось тем же и возвращалось на круги своя, так что я, как ни пытался, в таком самоубийстве смысла так и не нашел. От чего ушел – к тому и пришел, так какой в этом смысл?

Что примечательно, члены банд, умерев, своего места не лишались. Атомщики делали то же самое, что и мы, – у лидера были отмечены места возрождения, так что никто никуда пропасть не мог. Умершего находили, приводили на базу банды, кормили, поили, одевали и просвещали по поводу того, кто он и где он. Братство, по-другому не скажешь.

Второй категорией людей без прав были те, кого атомщики покупали у кочевников. Тут все было жестче. Если у продавших себя оставались хоть какие-то остатки прав, то купленные лишались их сразу и навсегда. В большинстве своем это были девушки, и атомщики их не жалели совершенно, реализуя с ними самые запредельные свои фантазии. Мэнси лишь краем задел эту тему, но я понял – у этих ребят тормозов нет. За девушками следили очень внимательно, чтобы они раньше времени не свели счеты с жизнью, наложив на себя руки. Их смерть уже была оплачена сполна, и она тоже кому-то да принадлежала.

– Это мне тогда, выходит, еще повезло, – сказала Марика, поглаживая цевье винтовки и задумчиво глядя на переносицу Мэнси. – Меня ведь и вам продать могли. Значит, кочевники – это еще цветочки.

Мэнси явно был парнем крепким и в себе уверенным, но под взглядом Марики поежился. И правильно сделал. А мне надо будет ей объяснить, что сейчас его убивать никак нельзя.

– Ладно, это все дела внутренние, – решил я перевести тему. – Мне вот интересны географические подробности. Что на севере, что на юге? Какие места, какие ландшафты?

– У нас один ландшафт, – хмыкнул Фрэнки. – Пустыня.

– В целом он прав, – подтвердил Мэнси. – Хотя пустыни у нас тоже разные есть.

Разумеется, атомщики уже излазали всю доставшуюся им территорию, добросовестно изучив ее. Например, за Мусорными горами тоже была пустыня, только, в отличие от обычной и привычной песчаной, она была какой-то черной, будто выгоревшей, и еще, похоже, радиоактивной. Время от времени оттуда налетали черные смерчи, в которые лучше было не попадать. Одна радость – смерчи не могли преодолеть Мусорные горы, которые загораживали им путь и не пускали на территорию атомщиков. Горы как бы гасили эти смерчи.

Если брать правее от Атом-сити, то там дней через восемь пути пустыня внезапно сменялась непролазными болотами с невероятно вонючей и не пригодной для питья водой. Что за ними – не знал никто, потому что туда никто вообще не рисковал лезть. Если даже не утонешь, то тебя непременно прикончат их обитатели – гигантские ядовитые змеи или исполинских размеров древолюди. Возможно, там были и другие формы жизни, но про них Мэнси ничего было неведомо, а этих он видел своими глазами, более того – одну змеюку его банда даже умудрилась завалить, и тот, кто всадил в нее решающую пулю, одним махом получил почти три десятка уровней, что было круто. Только вот сколько понадобилось боеприпасов – кошмар! И это не считая того, что двоих бойцов шустрая гадина, двигающаяся с невероятной скоростью, таки умудрилась прикончить.

Древолюдей же вообще пули не брали, там огнемет был нужен, скорее всего.

– А река? – задал я ему самый главный для меня вопрос. – Она же должна мимо вас течь.

– Должна. – Мэнси снова споткнулся о корень дерева. – И даже, наверное, течет. Но мы ее в глаза не видели.

Оказывается, если взять левее Атом-сити, то через несколько дней пути попадешь к гигантскому Великому каньону, который он уже упоминал. Если суметь его пересечь, на что отваживались единицы, то выйдешь к высоченным отвесным скалам, на которые взобраться нет никакой возможности, по крайней мере без специального снаряжения. Да и с ним не факт, что получится. Вот за этими скалами наверняка и течет река.

В последнем, кстати, никто и не сомневался – местность у Великого каньона здорово отличалась от остальной территории, на которой проживали атомщики. Там зеленели луга, шумели небольшие рощицы и бегали стада оленей, которые и составляли основной рацион тамошних жителей. Причем стада эти время от времени восстанавливали свою популяцию, четкие интервалы выяснить не удалось, но тем не менее это было так. А вот у нас раки так и не восстановились в полной мере.

Кто-то относил это на счет недалекой водной артерии, но люди порациональней полагали, что дело исключительно в причудах создателей Ковчега.

Одно время даже бродила в народных умах идея о том, чтобы перенести город в те края, но Адамс запретил о подобном даже говорить, опасаясь, что такие действия изведут живность под ноль, а переходить на мясо варанов и змей не хотелось. А ну как эти олени воскресают только потому, что рядом человека нет? Да и атмосферу постапокалиптического фронтира это убьет, а она многим нравилась.

Так что места за горой хоть и небедные в материальном смысле, но невеселые. Не каждый там жить захочет. Впрочем, Мэнси с Фрэнком не жаловались, их-то как раз все устраивало, недовольны в основном были рабы. Они даже время от времени устраивали побеги, началось это с тех пор, как были открыты проходы на ту сторону гор. Шли к ним и те, кто в Атом-сити жить попросту не хотел, запрета на это не было, хочешь валить из наших краев – вали. Правда, толку никому из беглецов это не приносило. Они либо гибли по дороге, либо, добравшись до степи, попадали в лапы тех же степняков. Кстати, вот об этом мне Салех ничего не говорил.

– Но это мы так, поверхностно тебе все рассказали, – закончил свои речи Мэнси. – Чтобы ты знал, с кем дело имеешь. У тебя же есть что предложить Атом-сити?