Джамиль горько усмехнулся:

– Дождя не будет еще семь месяцев, богослов! Побереги дыхание и принимайся за работу! – Поставив еще одну палатку, он затолкал туда упиравшуюся девушку. Дав Джаю еды, капитан отправил его следом за ней. – Закрой вход!

Ветер начал выть, пугая и лошадей, и их самих.

– Лошади не сбегут? – крикнул Казим.

– Куда? – крикнул воин ему в ответ. – Они и с места не двинутся, не волнуйся! Раздай всем мешки и воду! Ты – с богословом! Теперь остается лишь молиться!

Песок начал хлестать их. Он жалил так сильно, что они едва стояли на ногах, однако приготовления уже были почти закончены. Гарун затыкал последние несколько дыр тряпками. Казим полз с ним рядом. Высунувшись из своей палатки и махнув им, Джай закрыл вход в нее и завязал его веревками. Подошедший к ним Джамиль вложил что-то Казиму в руку. Лопата.

– Оставайтесь внутри, и, будь на то воля Ахма, с вами ничего не случится! – крикнул он и исчез.

Следуя примеру Джая, Казим завязал вход в палатку.

Палатка трепыхалась на ветру, вой которого стал по-настоящему угрожающим. Казим прижался к Гаруну. Взглянув на него, юный богослов потряс фляжкой. Отхлебнув из нее, он сунул бутыль Казиму под нос, и ноздри юноши наполнил сладкий запах арака.

– Мы устроились не так уж плохо, брат! – крикнул Гарун, прижавшись спиной к стене ущелья. – Однажды Ахм позволит мне достичь таких высот, где я перестану нуждаться в земных удовольствиях! Но, к счастью, этот день еще не настал!

Сев рядом с ним, Казим тоже сделал глоток. Горькая жидкость обожгла ему горло. Джамиль сказал, что буря может длиться не один день. Ветер выл так громко, что говорить было почти невозможно, так что пока палатки держались, им оставалось лишь молиться, спать или напиваться.

– Гарун, я правильно поступил, когда на нас напали? – спросил Казим позже, когда шум снаружи стал тише.

Богослов моргнул:

– Ты спас нам жизни, Казим. Ты был великолепен.

– Вот только я себя таким не ощущаю. Я убил разбойника, сбросив его под колеса повозки. Но еще я переехал одного из наших и столкнул с повозки другого, чтобы он нас не тормозил. Так что я убил одного врага и двух друзей – убил трех амтехцев с начала шихада. А если считать тех, чью еду я украл, то, возможно, еще больше. Простит ли меня Ахм?

– Ты несправедлив к себе, брат, и ты это знаешь, – ответил Гарун. – Мертвец не сможет вернуть твою женщину. Ахм любит тебя, Казим Макани. Я это знаю. Но давай помолимся. После молитвы тебе станет легче.

Помолившись, они действительно ощутили некое подобие умиротворения; впрочем, Казим, как обычно, не мог слишком долго размышлять о высоких материях. Он был жив, а другие – нет. «Ты должен двигаться дальше, – сказал юноша себе. – Не зацикливайся». Он устроился поудобнее и приготовился пережидать бурю, завидуя Джаю, который сейчас прижимался к мягкому телу девушки. Везучий ублюдок! Хотя Кейте он вряд ли был интересен, так что, возможно, Джаю было хуже, чем ему. Ведь он оказался взаперти с девчонкой, которую не мог трахнуть, зная, что Джамиль выпустит ему кишки, если он попытается принудить ее. Впрочем, Джай и сам был не из тех, кто способен взять девушку насильно. Сейчас он, скорее всего, просто лежал там с каменным стояком в полнейшем бессилии. При мысли об этом Казим ухмыльнулся.

Доносившийся снаружи шум стал ушераздирающим. Песок продолжал хлестать палатки, которые тряслись, но держались. Мочились и испражнялись они в одном из углов палатки с подветренной стороны, засыпая затем все песком. Джамиль оставил там небольшую щель, так что запах их особо не донимал. Был полдень, но из-за грязно-коричневой мглы он казался сумерками. Не имея лучшего занятия, друзья продолжали распивать арак. А когда напиток закончился, они, одолеваемые скукой, головокружением и усталостью, смогли наконец заснуть.

Когда Казим приоткрыл глаза, он не мог сообразить, как долго проспал. Сориентироваться во времени в какой-то степени помогал солнечный свет, пробивавшийся в палатку сквозь крошечное отверстие. Снаружи доносились пронзительный крик коршуна и тихое ржание лошади. Внутри палатку наполнял теплый и как бы прокисший воздух – отрыжка их возлияний. Гарун что-то бормотал во сне. Казим посмотрел на богослова, чья курчавая борода стала гуще по сравнению с тем, какой она была, когда они впервые встретились, и теперь доходила ему до ключиц. Его белое одеяние истрепалось и стало грязным вокруг подмышек. Казиму с трудом верилось, что они познакомились всего пару месяцев назад. Казалось, с тех пор минула целая вечность.

Юноша потер свою собственную отросшую бороду и задумался о том, как могла бы воспринять его новый внешний вид Рамита. Казим попытался представить ее лицо, гадая, где она. Думает ли Рамита до сих пор о нем так же, как он о ней, или же она уже носит ребенка и поглощена своими заботами?

Выбросив эти тягостные мысли из головы, Казим осмотрел вход в палатку и понял, что его наполовину засыпало песком. Развязав его сверху, юноша выполз на кучу песка. Он долго просидел скрюченным, и теперь его ноги ныли от боли. Казим разогнул их, но легче от этого не стало. Оставалось только перетерпеть. Солнечный свет слепил глаза, а воздух словно застыл. Песок был повсюду. С другой стороны долины он доходил почти до самого верха склона, но Джамиль предусмотрительно разместил их с подветренной стороны, которую засыпало гораздо меньше. Сам капитан уже седлал лошадь.

– Саль’Ахм! – окликнул он Казима, улыбнувшись теплой и искренней улыбкой.

Юноша огляделся. Солнце стояло низко по левую руку от него. Если сейчас утро, то восток – там.

– Все в порядке? – крикнул он Джамилю.

– Все. Поднимай остальных. Нам нужно поесть.

Капитан указал на маленький костер, на котором дымил оловянный котелок. В животе у Казима заурчало от голода.

Подгоняемый мыслью о еде, Казим разбудил Гаруна и побрел к все еще закрытой палатке Джая. Он заглянул в отверстие для воздуха. Глаза Джая были закрыты. Голова девушки лежала у него на груди, а ее распущенные волосы спадали ей на обнаженное плечо. Она тоже спала. Почувствовав запах пота и других телесных выделений, Казим сморщил нос. «Мой друг – везучий ублюдок», – подумал юноша.

– Джай, просыпайся! – крикнул он.

Открыв глаза, его друг выглянул в дыру.

– Я не сплю, – прошептал он с озадаченно-удовлетворенной улыбкой.

– Тогда тащи свою задницу сюда и помоги нам, – сказал Казим. – Если только ты не устал от траханья так, что не можешь ходить.

– Пять минут, – ответил Джай, запустив пальцы в волосы Кейты.

Пошевелившись, девушка что-то хрипло прошептала. Джай ухмыльнулся Казиму.

– Или, возможно, десять, – уточнил он.

Луна продолжала убывать, пока наконец не покинула ночное небо, а они все так же ехали на север. Однообразные дни тянулись, складываясь в недели. Припасы постепенно истощались, но Джамиль строго их нормировал, так что еды и воды хватало. Капитан перестал уезжать вперед на разведку, пояснив, что в этом больше нет необходимости. Земля стала каменистой, а песок – тверже. С подветренной стороны от валунов теперь рос колючий кустарник. Жирные черно-синие мухи все время донимали своим жужжанием – всех, кроме Джамиля. Капитана насекомые избегали. И это было не единственной странностью, на которую обратил внимание Казим. Иногда он замечал, что из палатки Джамиля лился странный голубой свет, в другие моменты капитан, похоже, беседовал с кем-то воображаемым. Однако он оставался верным своему обещанию: они продвигались вперед все так же без приключений. Вдобавок Джамиль стал относиться ко всем с большим уважением. Теперь, когда он называл Казима «Цыпленочком», это было лишь добродушным подшучиванием.