Один юноша из Канкритипура, прищурив свои глаза-бусинки, указал на горизонт.

– Что это? – спросил он.

– Что «что это»? – отозвался кто-то.

Красные лучи разорвали мрак, и рекруты подняли руки, чтобы прикрыть глаза.

– Мне показалось, что я увидел, как там кто-то движется, – настаивал мальчишка. – Видите?

Казим присмотрелся. В небо взмыла огромная стая черных птиц. Моргнув, он увидел, как птицы, описав дугу, направились к ним. Не птицы – стрелы!

– Берегись! – крикнул кто-то.

Однако люди стояли, как зачарованные, с удивленным любопытством раскрыв рты.

За их спинами Казим бросился на землю, но никто больше даже не двинулся.

Стрела воткнулась канкритипурскому мальчишке в грудь и прошила его насквозь, пригвоздив паренька к земле; его ноги судорожно заколотили по песку, а руки задергались, как у брошенной кукловодом марионетки. Остальные стрелы заметно проредили колонну, вонзаясь людям в грудь, ноги, руки, глаза, рты… Перед Казимом упали трое; один рухнул молча, погибнув мгновенно, – стрела попала ему прямо в сердце; остальные двое взвыли, схватившись за конечности. После секундной передышки на рекрутов обрушилась вторая волна стрел, а пустыня затряслась от грохота копыт. Колонна бросилась врассыпную: некоторые бежали на запад, другие искали укрытия. Метнувшись к ближайшей повозке, Казим набил свою поясную сумку мешочками с чечевицей и выхватил фляжку у кучера, который лежал на козлах со стрелой в груди. Двух лошадей тоже подстрелили.

Еще одна волна стрел – и с востока донеслось улюлюканье: ингаширцы готовились ринуться в лобовую.

Казим прикинул, что кочевники доберутся до них примерно за шестьдесят ударов сердца. Схватив кусок вяленого мяса, он бросился туда, где в последний раз видел лежавших на земле Джая и Гаруна.

– Джай! – крикнул юноша.

Доносившийся с востока стук копыт становился громче. Солдаты выстраивались в линию. Их накрыло очередное облако стрел, и ряды бойцов пошатнулись.

– Гарун!

Ему помахал кто-то, присевший за повозками: Джай. Казим бросился к нему, отталкивая людей, бежавших навстречу. Стрелы до них практически не долетали, поскольку разбойники вели огонь прежде всего по солдатам. Земля уже была усыпана убитыми и ранеными, а большая группа рекрутов улепетывала на запад.

Казим запрыгнул в повозку, за которой прятался Джай; ее кучер исчез, но кони были невредимы и запряжены. Схватив поводья, юноша крикнул Джаю и Гаруну:

– Садитесь, братья!

Жуткие вопли нападавших становились все громче. Казим щелкнул кнутом, и повозка покатилась в тот самый момент, когда первые из одетых в белое ингаширцев, скакавших верхом на бледных конях, достигли вершины холма и помчались вниз, размахивая изогнутыми мечами и взывая к Ахму. От повозки Казима кочевников отделял лишь узкий строй солдат. Юноша был уверен, что противостоять ингаширцам вояки способны далеко не так успешно, как они издеваются над рекрутами.

– Наберите пайков, оба! – крикнул он через плечо. – Будьте готовы прыгать, если придется.

Казим еще несколько раз хлестнул коней, и те перешли на рысь.

Откуда-то сзади донесся девичий крик. Юноша обернулся, не веря своим ушам. Гарун приподнял одеяло, и они увидели девушку, свернувшуюся клубком. Размышлять об этом времени не было. Казим продолжал гнать лошадей, а ингаширцы во весь опор неслись на приготовившихся отразить их атаку солдат. Впрочем, оборонявшиеся были слишком малочисленны, а их ряды – чересчур разомкнуты. Кочевники прошли сквозь них, как нож сквозь масло. Немногочисленные выжившие попытались занять круговую оборону. Некоторые кочевники начали расстреливать их из луков почти в упор, а остальные помчались дальше в поисках более легкой добычи. Заметив повозку, несколько всадников рванулись к ней.

Казим ждал стрелы в любой момент; он невольно пригнулся. Лошадям было тяжело бежать по мягкому песку, и колеса все время прокручивались. Девчонка вновь завизжала. Джай вскрикнул. Лошади налетели на кого-то из убегавших рекрутов, и повозка с тошнотворным звуком проехала по нему. Гарун начал молиться. Казим не прекращал хлестать коней, и они уже почти поравнялись с бегущими, когда спереди донеслись полные ужаса вопли; люди начали разворачиваться и бежать обратно, бросая свои скудные пожитки.

– Мы в ловушке! – завыл кто-то.

– С запада тоже разбойники! – крикнул Гарун Казиму в ухо. – Поворачивай на юг! – Взобравшись на козлы, богослов выхватил у него поводья. – Я поведу, Казим! Ты должен сражаться!

Казим скатился обратно в повозку как раз в тот момент, когда какой-то человек попытался в нее запрыгнуть. Это был такой же рекрут, как и они, но юноша ударил его сапогом в лицо, и тот полетел прочь. С выражением ужаса на лице девчонка молча прижималась к Джаю, а затем вдруг уставилась куда-то за спину Казиму. Обернувшись, тот увидел догнавшего их ингаширского разбойника, уже заносившего клинок над Гаруном. Не задумываясь, Казим метнулся вперед, выставив свой кинжал на пути удара. Сталь звякнула о сталь, и его рука, загудев, онемела; маленький клинок едва не выпал из ладони юноши. Узкие глаза устремились к нему, и Казим ощутил легкое возбуждение, смешанное с испугом: вот она, настоящая битва не на жизнь, а на смерть.

Ингаширец ударил его сверху, однако он дернулся в сторону и, позволив клинку просвистеть мимо себя, рванулся изо всей силы и вонзил кинжал в руку всадника по самую рукоять. Раздался болезненный вздох, и сабля выпала из разжавшейся руки ингаширца на сиденье повозки. Схватив всадника за рукав, Казим потянул, и тот с криком полетел с лошади под колеса повозки. Гарун и Джай метнулись в разные стороны, чтобы не дать ей перевернуться, а к тому моменту, когда они ее выровняли, за ними уже устремился второй всадник.

Схватив упавшую саблю, Казим бросил кинжал Джаю и прыгнул в конец повозки. Приземлившись на одно колено, он поднял клинок, чтобы отразить удар, а Гарун направил лошадей к югу. Второй всадник настиг их и атаковал. Казим блокировал два мощных удара, а затем рубанул сам и, промахнувшись, едва не упал. Вновь зазвенели удары стали о сталь, но в следующее мгновение повозка подпрыгнула и юноша полетел на ее дно. На секунду он оказался беспомощным, но девчонка, к всеобщему изумлению, отважно швырнула мешок в кочевника, едва не выбив того из седла. Послышался радостный возглас Джая, а скакавший верхом солдат ударил ошеломленного всадника в спину. Взвыв, кочевник тут же упал с лошади.

Солдат догнал повозку. Это оказался Джамиль. Окинув всех четверых взглядом, капитан шокировал их, крикнув:

– Казим Макани, не отставай!

Однако их уже атаковал третий кочевник, так что Джамилю пришлось развернуться и парировать его удар. Капитан сражался весьма искусно. Металл его клинка звонко звенел, высекая странные голубые искры.

Бросившийся за ними лакхский юноша вскочил на подножку повозки.

– Помогите! Помогите! – орал он, пытаясь забраться внутрь, чем невольно притормаживал повозку.