В 1610 году поляки заняли Москву и оставались там до 1612-го. Дания предложила отправить России на помощь 2000 солдат, при условии, что ей отдадут… Колу. Русские отказались: они обратились за помощью к шведам.

Тогда Кристиан IV решил прибегнуть к угрозам. Он потребовал, чтобы ему отдали Колу, угрожая в противном случае взять ее силой. Царь ответил ему, что Вардё – русский город, и что король должен бы отдать ему ключи от крепости или, по меньшей мере, ее разрушить. Тогда в 1619–1623 годах последовала серия рейдов датских военных кораблей, которые захватывали имущество русских купцов и рыбаков, привозили с собой фальшивые деньги, жгли рыбацкие поселения[546]. Ушаков, который, как всегда, замечательным образом конвертирует денежные суммы в стоимость кольских лошадей, оценивает убытки от рейдов 1623 года в 18 тысяч лошадей (царь выставил Кристиану IV счет в 50 тысяч рублей). Крепость Кола, которую военные суда так и не осмелились атаковать, получила подкрепление в 500 человек и 54 пушки. Этого хватило, чтобы напугать датчан, у которых были куда более важные заботы на юге их королевства: в 1624 году Кристиан IV вступил в Тридцатилетнюю войну против католиков, и она стала главной заботой короля до самой его смерти в 1648 году.

Кроме того, Дания сильно зависела от импорта зерна из России. Наконец, из-за внутреннего положения обоих государств и наличия общего врага в лице Швеции ни одна из сторон не была заинтересована в вооруженном конфликте. Кольский полуостров войны не стоил; он окончательно стал русским.

Упрямство датского короля, если не сказать одержимость, представляется удивительным. Он вел себя так, как будто Кольский полуостров имел важность для него лично. В самом ли деле он боялся потерять доход от Эресунна?[547] Хотел ли он компенсировать за счет северных территорий те земли, что шведы отнимали у него на востоке, а немцы на юге? Говорят, что когда он был подростком, он увидел голландскую карту, на которой слово «Швеция» было написано через всю Лапландию, и именно это убедило его совершить путешествие 1599 года, обозначив власть Дании над Заполярьем.

С этого времени датские притязания стали чисто символическими. Каждый год губернатор (амтман) Финнмарка встречался со своим русским коллегой (воеводой, боярином) в Коле, совершая так называемое путешествие «притязаний». К счастью, сохранилось письменное свидетельство, из которого видно, что встречи между этими двумя чиновниками, управлявшими Заполярьем, были отмечены очень спокойной атмосферой, личными контактами и взаимным доверием. Норвежцы выезжали полярной ночью на санях, запряженных северными оленями, и в конце декабря прибывали в Колу. Затем следовали ритуальные церемонии приема и обмена пожеланиями и обмен дарами между представителем датско-норвежской короны и боярином. На этом большом празднике не было недостатка ни в съестных припасах, ни в напитках (ликеры, французские и португальские вина, красные и белые, квас, пиво). Норвежец заявлял – это все-таки было целью его визита – что он имеет право собирать налоги на Кольском полуострове; русские неизменно отвечали, что они сами с превеликим удовольствием собирали бы налоги во всем Финнмарке. После сказанного переходили к Davaï vipim! и к Skål alle sammen! (Здоровья всем!), а затем вновь вручались подарки: разного вида меха, и даже парик для боярского сына. После чего оба чиновника желали друг другу счастливого нового года, обещая увидеться через год. Множество народа сбегалось со всего города, чтобы проводить норвежцев, которые в разгар полярной ночи вновь отправлялись в путь длиной в несколько сот километров. Эта «дипломатическая буффонада», если говорить словами одного норвежского историка, продлится до 1813 года.

Этот вопрос уже получил в книге самое подробное рассмотрение. Нет смысла вновь говорить о важности Архангельского пути и о попытках Дании контролировать северную торговлю. На протяжении всего XVII века датская политика колебалась, становясь то более жесткой, то более либеральной. В 1651 году баскам и французам было запрещено ловить рыбу в Финнмарке, а спустя двадцать лет все получили право добывать сельдь, треску и китов, даже не платя при этом налогов.

В годы наполеоновской эпопеи регион оказался в английской блокаде: Дания выбрала союз с Францией. В 1854 и 1855 годы, в ходе Крымской войны, французы и англичане отправили корабли к Мурманскому берегу. У Колы два британских моряка, сошедшие на берег в поисках пресной воды, были убиты. Англичане дали жителям города 24 часа, чтобы покинуть свои дома, а затем обстреляли его зажигательными снарядами. Уцелела только каменная церковь. Кола была разрушена целиком; в пламени сгорели две деревянные церкви и два шлюпа, на которых Вильгельм Баренц вернулся в 1597 году из своего третьего путешествия.

Баренц и его команда открыли Медвежий остров[548], Шпицберген и перезимовали на Новой Земле. На обратном пути Баренц умер и был погребен на Кольском полуострове, но бóльшая часть экипажа сумела вернуться. Воевода (губернатор) Колы сохранил в целости два шлюпа, на которых вернулся экипаж, и оставил их на всеобщее обозрение – возможно, для того, чтобы вдохновить на плавания собственных соотечественников. Так был создан первый морской музей на Севере. Средоточие всеобщих устремлений, Северо-Восточный проход, был открыт лишь Норденшёльдом, который проплыл по нему на корабле «Вега» в 1878–1879 годах. Корабли стали более эффективными, а льда стало меньше (малый ледниковый период окончился).

Граница между Норвегией и Швецией – Финляндией была зафиксирована в 1751 году и с тех пор не менялась. С тех пор к договору о границе добавлялись лишь небольшие поправки (последняя – в 1972 году), которые могут понять лишь те, чье детство прошло рядом с оленями[549].