Финнмаркские норвежцы получали дерево и хлеб только от русских. Русские рыбаки арендовали хижины местных жителей, ловили рыбу вдали от берегов, и их количество никогда не было достаточным, чтобы составить настоящую конкуренцию норвежцам на море. По всем этим причинам поморов принимали довольно хорошо; конфликты случались только в тех случаях, когда русские и норвежцы находились на суше и претендовали на одни и те же ресурсы, а именно на червяков для рыбной ловли. Русские рыбаки использовали лески длиной 5–7 км с двумя-тремя тысячами крючков.

Русские купцы и рыбаки часто возвращались в одни и те же места и в конечном счете наладили тесные связи с местным населением; они приглашали друг друга в гости, в дома и на корабли. Приход русских всегда был радостным событием – они привозили хлеб на всю зиму. В портах Финнмарка звучала странная фраза: «Сегодня я выловил в море тонну муки». Если бы этой муки не было, из Финнмарка уехали бы последние его обитатели.

Появился даже смешанный русско-норвежский язык, руссенорск или «моя-по-твоя», который использовался для ведения торговли. Это один из немногих языков, наряду с баскско-исландским языком китобоев, где ни один язык не занимает господствующего положения: ни русские, ни норвежцы не были колонизаторами или жертвами колонизации.

В Киберге, небольшой деревне неподалеку от Вардё, русский Красный Крест даже открыл диспансер. В целом поморы оставили о себе хорошие воспоминания. Норвежцы запомнили их религиозность (в каюте капитана всегда был «красный угол» с иконами), квас (русский национальный напиток на основе ржи), вкусный русский чай, хорошие русские зубы, разгрызавшие самые крепкие сухари, и… они легко прибегали к своим кулакам, объясняя морскую науку юнгам. Впрочем, норвежцы считали их славными людьми. Дети всегда вспоминали о вкусных конфетах, которые щедро раздавали русские.

Русские рыбаки и купцы отплывали в конце мая – начале июня, как только Белое море освобождалось ото льда. Но все большее число рыбаков приходило уже до начала весны. Им приходилось проделать путь в несколько сот километров, пересечь весь Кольский полуостров пешком или на санях, часто ночуя под открытым небом в те восемь-десять дней, что длилось путешествие. Явившись на место пораньше, они могли поучаствовать в более выгодной ловле трески. Корабли они оставляли в каком-нибудь порту Финнмарка или нанимали по прибытии на место. Один корабль с экипажем из четырех-шести человек мог наловить 60 тонн рыбы в месяц или 240–300 тонн в течение сезона. К концу XIX века с Поморского берега в год приходило 400–500 кораблей – более двух тысяч русских[553].

Во второй половине XIX века регион перестал казаться пустыней, как в начале XVIII века. Началось экономическое развитие Финнмарка и взрывной рост населения, в большой степени благодаря прибытию норвежцев с юга. На севере, где море снова стало изобиловать рыбой, началось переселение на берег моря. Ресурсы моря были практически неистощимы, и прибрежная деревня легко могла перенести рост населения.

Тем не менее для всех места недоставало, и многие эмигрировали в США. Среди норвежцев эмигранты составляли наибольший процент населения (после ирландцев). Несмотря на то, что 750 тысяч человек уехало в Америку, численность населения Норвегии увеличилась с полутора миллионов в 1865 году до 2,5 миллионов в 1915-м (в настоящее время она составляет пять миллионов человек).

Многие финны эмигрировали в северную Норвегию. Они бежали от постоянных в XIX веке вспышек голода, самая страшная из которых состоялась в 1867–1868 году, приведя к тому, что в этой маленькой стране с двумя миллионами населения смертность превысила рождаемость на сто тысяч. Число финнов в Финнмарке выросло до 25 %. Уже в XVIII веке для сохранения численности финнмаркского населения большую роль играла иммиграция финнов, которых здесь называли квенами. Спасаясь от голода на юге, они принесли сюда свои методы земледелия, неизвестные норвежцам, что позволило обрабатывать некоторые участки земли.

Приток населения дал толчок развитию региона, в который направились специалисты, ремесленники и, естественно, новые чиновники[554]. Возникла промышленность (фабрики гуано в Вардё и в Вадсё, завод по разделке китов в Вадсё). Из России стали приходить не только рыбаки и торговцы, но и рабочие, которых брали на рыбные заводы в Вардё. В городе были открыты две «русские булочные»; летом здесь жил русский консул. Норвежцы занялись колонизацией области, полученной после размежевания границ с Россией в 1826 году (долина Пасвика, юг Варангера). В начале XIX века началась разработка железных рудников в Киркенесе, совсем рядом с границей России. В Финнмарке началось что-то вроде небольшой золотой лихорадки.

Население Вардё, достигавшее в 1586 году, во времена Жана Соважа, примерно 300 душ, в 1845 году составляло не более 180 человек (а в 1800-м, наверное, и до сотни не дотягивало); но уже в 1910 году это был самый настоящий город с трехтысячным населением. Это было средоточие финнмаркского рыболовства, куда за сезон приходили тысячи рыбаков. Это был и транзитный порт торговли с Россией: в 1875 году между Вардё и Архангельском открылось регулярное пароходное сообщение, и теперь поморы быстрее получали западные товары из Вардё, чем с берегов Балтийского моря. Вардё занял второе место в Норвегии по импорту чая, который активно потребляли русские.

Тем временем около 1860 года по приглашению русского царя Александра II (1855–1881) на Мурманском берегу (на севере полуострова Рыбачьего) поселилось некоторое количество норвежцев; они принесли с собой свои умения и опыт. Русские, наблюдая за быстрым развитием Финнмарка, решили заселить Мурманский берег, поскольку единственными его обитателями были рыбаки и саамы, являвшиеся туда летом[555]. Стратегическая важность этой территории стала очевидной после франко-английской блокады российских берегов в 1854–1855 годах. Власти не хотели, чтобы со все более густонаселенным Финнмарком соседствовала пустая российская территория. Норвежцев, финнов и русских приглашали селиться на этом берегу. Переселенцы получили много привилегий, но лишь при условии принятия российского гражданства. В частности, они могли беспошлинно торговать с Норвегией (при условии, что покупают там товары для собственного потребления или продажи внутри своего поселения), имели право на займы у государства, на закупку зерна на государственных складах, могли охотиться на пушного зверя, были на первые девять лет после переселения освобождены от налогов и военной службы, могли пользоваться норвежским или финским языком при обращении в государственные инстанции.

В 1941 году эти колонисты будут вывезены из своих прибрежных деревень в Мурманск. После войны они не вернутся: все побережье станет закрытой военной территорией. От их поселений не останется и следа[556].