Главный невропатолог все сразу понял и с готовностью отпил из бутыли.

– Вы, конечно, извините, – оправдывался принц, забирая емкость с чаем и пряча в своих одеждах. – Но у меня от последних событий глаза на лоб лезут… вместе с мозгами…

Бензик быстро удалился в лабораторию, а Вителла сказал:

– Жди меня у отца. Постараюсь за час со всеми приготовлениями справиться и приду к вам для доклада по подземному ходу. Хочу вас подробно ознакомить со всем здесь происходящим и с тем, что должно произойти в ближайшее время. Если мне не изменяет предчувствие, мы стоим на пороге самого великого открытия, даже пузырит по сравнению с этим – ничто!

Четырнадцатый день для экспедиции был прямо-таки ажиотажным. И виной тому послужили не сделанные ранее находки, а обнаружение нового, явно рукотворного предмета. Открытие сделал поздно вечером накануне Оливер, заместитель Пузина, на выделенной ему «перспективной восьмерке». Он со своими людьми откопал огромную резную арку из камня. Сильно избитую временем, но с вполне узнаваемыми очертаниями явной искусственности.

Броди добавил на «восьмерку» людей, оставил уходящий куда-то в сторону ход на Ларису и тоже принял непосредственное участие в очистке арки. Когда к вечеру, в конце работ, все археологи сошлись вместе, то единодушно решили, что это не что иное, как вход в какой-нибудь храм. И на четырнадцатый день почти все силы были брошены именно туда. С самого утра, правда, выяснилось, что арка не стоит на рукотворных основаниях, а покоится на скальном склоне, вернее, является его частью. Древние люди просто красиво обработали верхний край пещеры – и получился вход. А сам проем имел солидные размеры: высотой четыре и шириной три с половиной метра. И сколько ни выбирали песок, он все продолжал сыпаться и сыпаться из постепенно увеличивающегося зева. Создавалось впечатление, что за тысячелетия там скопилась вторая Сахара. Работа шла медленно, так как приходилось слишком далеко отбрасывать песок, метров на сто, не меньше.

Но к обеду под внутренним сводом арки наконец появилось свободное пространство. Это так всех воодушевило, что перерыв был сокращен на целый час. Обедали весело и быстро. Хорошее настроение еще увеличивал своими шутками Пузин. Он буквально достал своего молодого помощника Мануэля, поднимая на смех неказистый талисман. Парень носил на шее на толстой серебряной цепи некий камешек и очень гордился его происхождением. Доказывал, что талисман достался ему от прадеда по отцовской линии и является очень ценным. По преданию, это не что иное, как осколок упавшей на Землю звезды.

– Видимо, твой прадед слишком любил заглядываться в стакан! – издевался Карл. – И не заметил, как грохнулся о встречное дерево! Упал, потерял сознание, очнулся – ко лбу прилип камень! История о звезде с ходу пришла в голову!

– О моем родственнике все отзывались как о самом правдивом и честном человеке! – с достоинством отвечал парень. – Он бы никогда не опустился до россказней о какой-то невменяемой цыганке! Которая раздает кольца провидения! Да еще и с ониксом!

Карл от обиды даже задохнулся и грозно зарычал:

– На святое посягаешь?!

– Вот мой талисман действительно свят! И уже не одно поколение! Я уверен, что это кусочек упавшего метеорита…

– Что-что? – Пузин даже есть перестал. – Еще скажи, что это кусочек потерянного мозга!..

– Этого я сказать не могу! Но где-то вычитал, что люди, носящие на пальце кольцо с поддельным ониксом, очень быстро деградируют. И последние события это подтверждают, несомненно!

– Это ты на меня намекаешь?! Ничего, ночью я к тебе подберусь, уволоку цепь с кирпичом твоим, раскручу со всей силы – и кряк! Кусочек звезды превращается в пыль! Туда ему и дорога!

Люсия информировала обедающих, по ходу шутливой перепалки, что этот спор у ребят продолжается давно. Оба не дают другим прикасаться к своим реликвиям и лишь хвастаются их значимостью да пытаются умалить достоинства талисмана у соперника. Дабы быстрей закончить обед, Александр Константинович пообещал лично дать оценку каждой вещи и разрешить спор.

Затем работа закипела с новой силой. Даже Карл Пузин оставил свой шахтный ствол и, весь взмыленный, метался по верхней кромке осыпающегося песка, подгоняя всех криками, шутками и обещаниями бессмертной славы. Его лопата мелькала быстрее всех, когда он разгребал песок из-под самого верха, пытаясь сделать щель побольше, так чтобы в нее можно было протиснуться. И вот ему это удалось. Из заднего кармана своего маскхалата он достал фонарь, опустился на четвереньки и посветил вглубь. Все внизу стояли и с напряжением ждали его реакции на увиденное. Через минуту он сдал назад. Глаза Пузина были круглыми, и лицо выражало полный восторг.

– Саня! Все-таки здесь какое-то святилище или храм! – закричал он вниз. – Давайте все сюда! Но возьмите фонари, здесь темно как в могиле! – И, не дожидаясь Броди, юркнул в образовавшуюся щель. Только и мелькнули рифленые подошвы его армейских ботинок.

– Продолжайте работать! – скомандовал Александр Константинович. Схватил сразу два заранее приготовленных фонаря и поспешно стал карабкаться по осыпающемуся песку.

Лариса и Оливер сделали то же самое. Через минуту все трое скрылись под сводом уходящей в глубь пещеры. Оставшиеся снаружи опять схватились за лопаты, откидывая песок все дальше и дальше.

Протиснувшись сквозь узкую щель, Броди стал спускаться по внутреннему склону. Здесь песок был вообще мельчайший, наносной, ноги в него проваливались почти по колени. Сзади раздавалось возбужденное дыхание Ларисы и, немного с хрипотцой, Оливера. Свод чуть опустился, потом поднялся еще выше, и в разные стороны раскинулась внушительных размеров пещера. Утопая по щиколотку в пыли, которая покрывала все вокруг, они прошли несколько метров по более твердому грунту, и перед ними открылась вся пещера, а вернее, древний доисторический храм, когда-то здесь устроенный. Остановившись и включив фонари, стали осматриваться.

Прямо от их ног вниз уходили широкие ступени, раскинувшиеся от уходящих в стороны стен, углубляя помещение почти на три метра. Справа и слева до самого конца пещеры тянулись ступени еще более широкие, скорее всего, это были скамейки для сидения. Их было по восемь у каждой стены. А почти вся задняя часть храма являла собой пантеон, украшенный витиеватой искусной резьбой по камню. И в этом пантеоне стояли две статуи. Одна, в центре, была самой огромной, она изображала верховное божество – Солнце. Слева была фигура поменьше, и сразу было трудно определить ее прообраз. Справа, на ведущих к пантеону ступенях лежала еще одна такая же статуя. Она частично раскололась при падении, и ее вообще было невозможно рассмотреть.

Карл Пузин стоял перед центральным божеством и только переводил луч фонаря с одной детали на другую. Когда подошли все и присоединились еще шесть лучей света, он медленно заговорил:

– Очень… Очень напоминает храмы древних египтян… Только еще более древнее… Намного старше… Такого не находили никогда… Сколько, ты говоришь, этому городу лет? Полторы тысячи?