Он был там, где ему и надлежало быть. Рядом с той, что стала центром его мира.

— А ты вернулся, как и обещал. — Он не видел ее лица, но слышал в голосе улыбку.

— Конечно, вернулся. — И, замерев, очень серьезно произнес: — И больше никогда тебя не оставлю.

— Разумеется, не оставишь. Я не позволю!

Теперь она усмехалась, и Лаар изумленно вскинулся.

— Не позволишь? Мне?

Кивнула. И улыбка, кажется, стала лишь шире, а глаза во тьме засияли ярче тысячи бриллиантов… И смотрела она как-то… хитро. Так, будто знает что-то, чего не знает он.

— И вообще, впредь ты будешь выполнять все, что я ни пожелаю. Понял, раан-хар?

— Еще чего! — Лаар всерьез возмутился. Да что себе позволяет эта женщина? — Да никогда!

— Это мы еще посмотрим.

Вот демон, да она насмехается над ним! И кажется, впервые в жизни Лаар не сердился за такую дерзость.

— Посмотрим, посмотрим! — Все же он оставил последнее слово за собой. И вновь получил в ответ лукавую улыбку.

Вокруг витала недосказанность, и Лаар почувствовал себя полнейшим идиотом. И вместе с тем в душе теплилось ощущение полного, безграничного счастья.

Что делает с ним эта женщина?

— Ты ничего не хочешь спросить? — Она склонила голову к плечу, внимательно глядя в глаза.

Спросить?

Проклятье! Да он много чего хочет спросить, и в первую очередь: какого демона здесь происходит?

Вот только это было бы слишком грубо. И Лаар заставил себя задуматься. Ведь его рани явно ждала какого-то определенного вопроса. И если он угадает, то наверняка сделает ей приятно. А она в ответ сделает приятно ему…

Раан-хар тяжело сглотнул, не в силах оторвать взгляда от чувственных женских губ, что изогнулись в улыбке. Эти губы явно мешали ему думать. Точнее, вынуждали думать лишь об одном…

Но все же Лаар взял себя в руки. Прокрутил в памяти их сегодняшнюю встречу и задал единственный пришедший в голову вопрос:

— Как твоя наперсница?

Не то чтобы ор Гронта это очень волновало, но он знал, как сильно привязалась к помощнице Катара. И подумал, что для нее это должно быть важно.

— Хорошо. Жар спал, и дыхание стало ровнее.

— Что? — Лаар не поверил своим ушам.

— Идем!

Катара перехватила его ладонь и потянула на улицу оказывается, Лаар спал прямо в кибитке, что стояла во дворе деревенского дома.

Небо было еще темным, но на востоке, предвещая новый день, уже занимался робкий рассвет. Выходит, Лаар проспал куда дольше, чем пару часов. И Катара сидела с ним все это время?

Они поднялись на крыльцо и прошли в уже знакомую комнатушку, остро пахнущую травами и медикаментами. Катара на цыпочках скользнула внутрь и тихонько притворила дверь. Видно, не хотела никого будить. Но задремавший на тахте Халид все равно очнулся, подскочил, сонно хлопая глазами.

Лаар привычно поднял руку, призывая кшатрия успокоиться. Глянул на постель больной. Девушка по-прежнему выглядела неважно, но улучшения были налицо. Сейчас она тихо спала, а не билась в горячке, шепча что-то бессвязное. Грудь поднималась ровно, и дыхание было чистым, без хрипов. Лаар тронул рукой лоб больной — жар и вправду спал.

Все это было более чем удивительно. Невероятно просто!

За всю свою жизнь Лаар ни разу не сталкивался с подобным. Неужели его кровь действительно помогла? Не искалечила, как это бывало прежде?

И выходит, что связь раан-хара с Цветком Смерти куда крепче и сложнее, чем все они привыкли думать.

* * *

Лаар выглядел ошарашенным.

Кажется, он совершенно не ожидал подобного эффекта. Да еще столь быстрого: Хальди поправлялась буквально на глазах, и я всем сердцем радовалась за нее и благодарила всех семерых богов за ниспосланную благодать. И за маленькое счастье, что они подарили нам с Лааром.

Воспользовавшись замешательством мужа, вновь взяла его руку и потянула в другую комнату — теперь уже в свою спальню.

Рассвет пробивался сквозь распахнутые занавеси, чертил тусклые белые дорожки на стенах и разобранной постели. Оставленная с вечера свеча уж давно догорела, и холодный свет, наполняющий комнату, заставил зябко поежиться. Сердце охватило легкое волнение.

Как Лаар отреагирует на неожиданную новость?

Стоило подумать об этом, как я почувствовала прикосновение к спине. Муж обнял, заключая в крепкие, невероятно теплые объятия. Самые лучшие и надежные на свете. Горячие губы коснулись мочки уха, а затем и шеи. Я развернулась в его объятиях, приникла всем телом, обвивая руками крепкую шею.

Поцеловал незамедлительно, нежно и в то же время страстно, и каждое движение губ и влажного языка отдавалось сладким томлением внизу живота.

Как же я по нему соскучилась! Как устала быть без него!

Это словно жить без воздуха. Дышать урывками — короткими воспоминаниями и несбыточными мечтами. И теперь, вдохнув полной грудью, я точно знала, что ни за что не дам ему уйти.

И отвечала на поцелуй, отдавая всю себя. Всю, без остатка. Прижималась всем телом, беззастенчиво трогала руками, пытаясь утолить мучительную потребность ощущать, быть рядом, стать единым целым и никогда больше не разлучаться.

И Лаар словно с цепи сорвался.

Я почувствовала, как тяжелый край сареи съехал с плеча, а муж уже дергал остальную ткань, спеша освободить от одежды. И при этом продолжал лихорадочно целовать, вылизывать мой рот, не в силах утолить своей жажды.

И я удивилась, когда он вдруг оторвался и, тяжело дыша, словно после бешеной скачки, простонал мне в губы:

— Останови меня. Прошу тебя.

И вновь поцелуй, в подбородок, в обнаженное плечо. Обжигающе горячий, и кажется, что на коже остались тлеющие отметины.

— Зачем?

— Нам нельзя. Ты же знаешь, Катара…

И он опять просит остановить его, а сам уже ласкает грудь, прямо сквозь ткань короткой нательной туники, но для меня и это прикосновение слишком острое, слишком откровенное и желание набатом стучит в ушах.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. — И, не зная, как еще убедить его не переживать, просто произнесла: — Все будет хорошо…

— Может, и так. Но я не хочу рисковать понапрасну…

Он все же взял себя руки, чуть отстранился, глядя в глаза.

— Ты все еще боишься отравить меня? — догадалась я.

Легкий кивок, и он начинает сбивчиво объяснять:

— Я знаю. Все, что случилось сегодня, — все это просто невероятно. И я надеюсь, что ты права. Я хочу в это верить. Но мне нужно убедиться. Я должен быть точно уверен, что не наврежу тебе. Понимаешь?