поддержать инициативы мэра. Госсекретарь со своей стороны говорил, что президенту и так уже трудно работать с Верховным Советом, а необходимость идти навстречу московскому руководству в его конфликте с Моссоветом лишь добавляет проблем, и что сам Попов во многом виноват в этих трудностях. (Скоро Бурбулис узнает на себе, какие трудности может создать советский депутатский корпус исполнительной власти.)

Перешли на разговор о состоянии МВД и АФБ. Потом переключились на более общие проблемы.

Я поделился своим ощущением:

— Геннадий Эдуардович, ведь ясно, что скоро вас, правительство, снесут. И оно останется в памяти тем, что цены росли, заводы не работали и так далее. Нужно сделать что-то, что люди запомнят как позитив. Дайте им собственность. До своего ухода сделайте так, чтобы у каждого на руках была бумага, что он получил что-то от этого правительства.

Бурбулис на несколько секунд замер, глядя на нас с Аркадием, потом решительно встал и куда-то на минуту вышел. Мы подумали, что он поспешил давать ЦРУ (ценные руководящие указания). 23 января правительство приняло решение ускорить приватизацию. Не знаю, есть ли причинно-следственная связь между этими событиями, но так приятно бывает себе польстить.

Выбирая между «справедливым» (бесплатным) и «эффективным» путями приватизации, правительство остановилось на компромиссе. Большая часть (51 %) акций оставалась работникам предприятий (наполовину — за обычные деньги, наполовину — за специальные приватизационные чеки[185]), остальные пускались в продажу на аукционах (частью на обычных — за живые деньги, частью — на «ваучерных»).

Народ с энтузиазмом отнесся к невиданной доселе оказии: государство не отбирает (что было всегда), а дает (чего не было никогда).

Созданный Анатолием Чубайсом Государственный комитет РФ по управлению государственным имуществом (Госкомимущество) за два года раздал более 150 миллионов приватизационных чеков, 98 % которых пошли на оплату акций приватизируемых предприятий в ходе чековых торгов.

Казалось бы, абсолютный успех. Нет, даже триумф: практически все российские граждане от мала до велика получили право на пай в народном богатстве.

Но вскоре выяснилось, что насильно капиталистом человека не сделаешь, и подавляющее большинство граждан продало свои чеки. Сделать это было просто. Повсюду: у проходных заводов, у станций метро, у входов в магазины стояли люди с плакатиками «Куплю ваучеры». В каждой газете — такие же объявления. На центральных и местных телеканалах: «Куплю ваучеры», «Куплю ваучеры дорого», «Куплю ваучеры очень дорого», «Обменяю ваучеры на…» (список предложений поражал полетом фантазии).

Нужно помнить, что все это происходило, когда люди резко обеднели, их накопления исчезли, а товары, в том числе лекарства, подорожали. Тягу к частной собственности три четверти века выжигали каленым железом. И многие даже не мыслили себя совладельцами «заводов, газет, пароходов». Народ привык к тому, что раньше или позже все отбирают и — «лучше синица в руках, чем журавль в облаках» — старался побыстрее превратить странный листок во что-нибудь материальное. Да и возможности реализации ваучеров для простого человека слишком сложны. Нужно искать, где проходят аукционы, выбирать лучшие из предложений, добираться на место и прорываться в помещение (а во многих случаях этому мешали крепкие ребята в черных куртках или малиновых пиджаках, нанятые специально, чтобы перекрыть дорогу покупателям-конкурентам и сбить тем самым цену).

Или другой вариант: отдать свой ваучер в специализированный приватизационный фонд, чтобы потом узнать, что фонд этот неведомо куда исчез. Мой случай.

Нельзя сказать, что авторы реформ ничего не сделали, чтобы этому помешать. Обозначенный номинал в 10 000 рублей должен был удержать от совсем уж дармовой распродажи ценной бумаги. Чубайс на всю страну объявил, что скоро цена ваучера будет равна примерно цене двух автомобилей «Волга», тем самым посоветовав не спешить расставаться с приватизационным чеком.

Но наивно думать, что министры-реформаторы не предвидели такое развитие событий. Они, конечно, все понимали и осознанно шли на то, чтобы, раздав ваучеры всем и допустив всех к приватизации, обеспечить последующую быструю концентрацию капитала у самых оборотистых. Без этого дорога к эффективному управлению, росту инвестиционной привлекательности предприятий была бы перекрыта.

Не случайно в августе неожиданно появился указ Ельцина об отказе от именных приватизационных счетов в пользу приватизационных чеков. Именные счета закрепили бы за людьми на определенный переходный период их имущественные права, не позволили бы сделать эти права товаром. А так сильные и/или предприимчивые получили возможность быстро обобрать пассивных и/или нуждающихся. Директорский корпус именно в августе моментально оценил открывшиеся перспективы и из стойкого противника приватизации превратился в твердого ее сторонника. Даже возражения о недопустимости приватизации предприятий военно-промышленного комплекса после августа утихли, и в приватизационной лихорадке страна чуть было не потеряла уникальные резервы воспроизводства оборонного потенциала.

Из дневника:

11 января 1992 г. В мэрии совещание. Директора ВПК согласны с непроведением реформ.

30 сентября. Совещание в Мраморном зале с руководителями предприятий о приватизации в Москве (Лужков, Шумейко и др.). Интерес огромный. Люди проснулись и жаждут.

В это время оппоненты Гайдара, противники и враги из лево-правой оппозиции больше, чем кто-либо, помогли ловкачам облапошить народ — охаивали ваучеры, издевались над «двумя «Волгами» и тем самым сбивали цену на чеки. Только «Демократическая Россия» открыла несколько сотен пунктов консультации по вопросам приватизации, в которых ее активисты пытались подсказать, что нужно делать.

А реальная возможность строительства народного капитализма была — через концентрацию ваучеров членов трудовых коллективов в трастах при профсоюзных организациях. Таким образом, трудовые коллективы могли сохранить за собой контрольные функции, не позволять уводить прибыль предприятий на сторону.

Судьба же тех, кто все-таки превратил свой ваучер в несколько акций того или иного предприятия и стал миноритарным акционером, тоже оказалась незавидна. Год за годом им приходилось выступать в роли попрошаек, безуспешно судиться с хозяевами — владельцами контрольных пакетов акций, и чаще всего, в конце концов, продавать акции по доброй воле или принудительно. Сам наблюдал это на примере Московского нефтеперерабатывающего завода.

«Нюрнберг» по-русски

В июле 1992 года Конституционный суд начал слушания по запросу о защите КПСС от указов президента России «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» и «О деятельности КПСС и КП РСФСР».

Он был инициирован 37 народными депутатами России. КС объединил это дело с иском других 52 депутатов, требовавших признать КПСС и компартию России незаконными, а оспариваемые указы Ельцина — конституционными.

Если бы в сентябре 1991 года «Демократическая Россия» настояла на проведении досрочных парламентских выборов, в новом депутатском корпусе бывшие члены КПСС оказались бы в явном меньшинстве. Cтал бы возможен полноценный суд над КПСС по аналогии с антифашистским Нюрнбергским трибуналом. А так, напомню, 86 % депутатов России побывали членами коммунистической партии. Упустив эту возможность, демократы летом 1992 года оказались втянутыми в тяжбу с коммунистами уже