— Тридцать три градуса по Фаренгейту — это ведь почтиминусовая температура. Может, следует положить пирамиду в морозилку?

Кэтрин улыбнулась:

— Ни в коем случае. Мы ведь готовим по рецепту великогоалхимика и розенкрейцера, который подписывался псевдонимом Jeova Sanctus Unus.

«Исаак Ньютон еще и рецепты сочинял?»

— Роберт, температура — это основной алхимическийфактор, и ее не всегда измеряли по шкале Фаренгейта или Цельсия. Есть и болеедревние шкалы, причем создателем одной из них как раз является Исаак…

— Шкала Ньютона! — воскликнул Лэнгдон, соображая,что Кэтрин явно права.

— Именно. Он строил свою шкалу исключительно наестественных явлениях. За точку отсчета была принята температура таяния льда,названная нулевым градусом. — Кэтрин выдержала паузу. — Думаю, ты безтруда догадаешься, каким градусом он обозначил температуру кипения воды —учитывая что кипение считалось венцом всех алхимических процессов.

— Тридцать третьим.

— Точно! Тридцать три градуса. Температура кипения водыпо шкале Ньютона. Помнится, я как-то спросила брата, почему Ньютон выбралименно это число. Ведь на первый взгляд оно ни к чему не привязано. Почему несто? Или еще что-нибудь поизящнее? И Питер объяснил, что для мистика Ньютона несуществовало числа стройнее и элегантнее.

«Все явит тридцать третий градус».

Лэнгдон посмотрел на кастрюлю, затем на пирамиду.

— Кэтрин, пирамида сделана из цельного гранита изолота. Ты всерьез считаешь, что ее можно преобразовать обычным кипятком?

Кэтрин улыбнулась, словно знала что-то еще, о чем Лэнгдонпока не догадывался. Уверенным шагом двинувшись к столу, она взяла пирамидувместе с золотым навершием и поместила в дуршлаг. А потом осторожно погрузила вкипящую воду.

— Вот сейчас и выясним.

Из зависшего высоко над собором вертолета пилот, переключивуправление на автоматику, наблюдал за зданием и окрестностями. «Нигде никого».Тепловизоры не позволяли рассмотреть, что творится за каменными стенами,поэтому о действиях команды в данный момент пилот представления не имел.Впрочем, если кто-нибудь попытается проникнуть наружу, тепловизоры покажут.

Тепловой датчик сработал ровно через минуту: прибор,устроенный по тому же принципу, что и системы охранной сигнализации,среагировал на разницу температур. Как правило, в таких случаях отображаласьчеловеческая фигура, движущаяся через поле холода, однако сейчас на мониторевиднелось какое-то тепловое облако, клочок горячего воздуха, плывущий надлужайкой. Пилот проследил, откуда оно плывет. Вентиляционный выход в стенеколледжа.

«Нет, похоже не то». Такие перепады на тепловизорахотражались постоянно. «Готовят или белье стирают». Он уже было отвернулся, нотут заметил некоторую нестыковку. На стоянке у колледжа ни одного автомобиля, вокнах — ни огонька.

Пилот еще раз пристально вгляделся в экран тепловизора, апотом связался по рации с командиром.

— Симкинс, может, ничего такого, но тут у меня…

— Накаляющийся датчик температуры! — Лэнгдонсогласился, что решение хитроумное.

— Обычный закон физики, — пояснила Кэтрин. —У разных веществ разная температура накаливания. И в науке это свойствоприменяется повсеместно. Тепловой маркер.

Лэнгдон взглянул на покрытую водой пирамиду с навершием. Надкастрюлей уже клубился пар, но профессора это не слишком воодушевило. Стоилопосмотреть на часы, и сердце тревожно забилось: без четверти двенадцать.

— Думаешь, пирамида засветится от нагревания?

— Не засветится, а накалится, Роберт. Разница большая.Накаливание достигается за счет жара и происходит при определенной температуре.Например, при производстве стальных балок на них перед закалкой напыляютпрозрачное вещество, которое накаляется, когда достигнута нужная для закалкистали температура, тем самым сигнализируя, что изделие готово. Или всякиекольца-хамелеоны, «индикаторы настроения». Надеваешь на палец, оно меняет цветв зависимости от температуры тела.

— Кэтрин, пирамиду сделали в начале девятнадцатоговека! Потайные петли в каменной шкатулке — еще куда ни шло, искусный мастерсправится. Но невидимое теплозащитное напыление?

— Вполне осуществимо, — возразила она, с надеждойвглядываясь в пирамиду. — Древние алхимики вовсю использовали органическийфосфор в качестве теплового маркера. Китайцы делали цветные фейерверки, и дажеегиптяне… — Кэтрин запнулась на полуслове, впившись взглядом в бурлящуюводу.

— Что там? — Лэнгдон посмотрел туда же, но ничегоособенного не заметил.

Кэтрин наклонилась ближе, напрягая зрение, потом вдругразвернулась и бросилась к двери.

— Ты куда? — крикнул вслед Лэнгдон.

Остановившись у выключателя, Кэтрин щелкнула рычажком.Одновременно погас свет и перестала гудеть вытяжка. В кухне воцарились темнотаи тишина. Сквозь клубящийся над кастрюлей пар Лэнгдон попробовал раличить вглубине золотое навершие, и подлетевшая к плите Кэтрин застала профессора сразинутым от изумления ртом.

В точности как она и предсказывала, навершие светилось подводой. Постепенно проступали буквы, становясь по мере нагревания все ярче иярче.

— Надпись! — прошептала Кэтрин.

Лэнгдон только кивнул, потеряв дар речи.

Пылающая надпись проявлялась на поверхности навершия, чутьниже гравировки. Всего три слова, пока плохо различимые. Неужели именно радиних сегодня все и затевалось? «Масонская пирамида — самая настоящаякарта, — уверял Галлоуэй. — И она указывает на реально существующееместо».

Буквы пылали все ярче, и Кэтрин выключила газ. Вода постепенноперестала бурлить. Теперь под ровной гладью без труда можно было разглядетьнавершие пирамиды.

И три четко вырисовывающихся огненных слова.

В полумраке кухни Богословского колледжа Лэнгдон и Кэтрин,застыв над кастрюлей, вглядывались в преображенное навершие пирамиды. На однойиз золотых граней горели пылающие буквы.

Лэнгдон прочитал, не веря своим глазам. Даже зная, что полегенде пирамида должна указывать на некое реально существующее место, он никакне предполагал, что указание будет таким конкретным.

Восемь Франклин Сквер[7]