class="p1">— Да кто его знает, это по нашим меркам взрослая, а она не такая, как мы.

— Только родилась необычно, не по-людски. По-птичьи скорее. А так вроде во всем такая же, как и мы.

— Завтра я сделаю ей полный медосмотр, и кровь возьму на анализ. Попробуем покормить ее молочком, а потом посмотрим. Зубы у нее уже есть.

С минуту мы помолчали.

— Костя, а как мы ее назовем?

— Имя-то мы ей придумаем, а вот как мы ей документы оформим? Кто ей свидетельство о рождении выпишет?

— Да, проблема. Ничего, что-нибудь придумаем… Я засыпаю. Спи и ты.

В шесть утра мы были разбужены ненавязчивым плачем и кряхтением. Прибежав в залу, мы увидели, что новорожденная пытается сбросить с себя одеяло. Милочка помогла ей в этом, и мы увидели, что простыня под ней мокрая.

— Сейчас, сейчас, моя ласточка! Сейчас мы поможем тебе! Костя, неси ее в ванную, а я заменю простыню.

Я отнес ее в ванную и стал поливать из душа теплой водой. Она успокоилась, на несколько секунд зафиксировала на мне взгляд, и на ее личике появилось что-то похожее на улыбку. Ее руки и ноги двигались беспорядочно, но я, как мне показалось, заметил попытку координации этих движений — она явно хотела протянуть ко мне руки. И мне было неописуемо приятно касаться ее, мыть, а затем вытирать и нести обратно в залу.

Милочка выскочила за покупками, а я стал рассматривать новорожденную. Она была исключительно худая и бледная. Длинные белые волосы с платиновым оттенком, голубые глаза, черные вразлет брови, длинные черные ресницы, аккуратный прямой носик, широкие алые губы, красивой формы уши, длинная тонкая шея. Все было на редкость гармоничным и, как мне казалось, совершенным. Тонкие руки с узкими ладонями, тонкими длинными пальцами, узкими розовыми ноготками и длинные пропорциональные ноги имели также красивую женственную форму.

Она зашевелилась и приоткрыла свои небесно-голубых глаза. Сначала они беспорядочно забегали, но потом ее взгляд зафиксировался, да, я в этом был уверен, зафиксировался на яркой шторе. А потом она перевела его на меня. Наши взгляды встретились, и я улыбнулся, не в силах противиться охватившему меня чувству умиления. Она смотрела на меня, ухватившись за мою руку. И тут она улыбнулась, так непосредственно по-детски улыбнулась, припала губами к моей руке и словно поцеловала ее. Но поцелуй не в меру затянулся, и я понял, что это никакой не поцелуй — она просто сосала мою руку. «Да она голодна», — догадался я.

— Ну, чем же тебя покормить, миленькая? Пока придет Милочка, я могу дать тебе только водички.

Я принес из кухни чашку с кипяченой водой, но не знал, как напоить ее. Соски у меня не было, и я решил попробовать напоить ее прямо из чашки. Приподняв девочкину голову, я поднес чашку к губам. И она начала пить, сначала неуклюже, а потом все более и более координировано. Она выпила всю воду и откинулась на подушку. Ее взгляд опять встретился с моим, и она снова нежно улыбнулась, а потом закрыла глаза и начала засыпать. Когда Милочка вернулась с покупками, она уже спала.

— Как тут наша Дюймовочка?

— Ничего, попила водички и уснула.

— Как попила?

— Из чашки, вот из этой.

— Ну, молодец! А я принесла ей молочка, еще кое-чего детского. Давай подумаем, что будем делать. Посмотрим, что тут осталось от яйца.

Мы подошли к осколкам скорлупы, среди которых валялись розовые оболочки и плацента в луже уже начавшей засыхать слизи и крови. Я принес мусорное ведро и стал убирать, потом мыть место появления на свет нашего «птенца». А Милочка пошла хлопотать на кухню.

— Не выбрасывай, я должна внимательно изучить все это. Какая мощная плацента! Да, она всасывала воду и растворенные в ней питательные вещества. Как это делают грибы. А может быть, в ней имел место и какой-нибудь фотосинтез? Бесхлорофильный, конечно. Наша наука пока не знает ничего такого.

Мы помолчали в задумчивости, по-прежнему пребывая в шоке.

— Костя, что это за существо, по-твоему?

— Ты же сама сказала, что это вполне взрослая женщина, только еще очень худая. И нам предстоит всему ее научить.

— Да, но быть может, она только внешне человек? А внутри у нее все по-другому?

— Что за ерунду ты говоришь? Что у нее не как у человека?

— Еще не знаю. Я обещала сделать анализ ее крови, мочи и прочего и, конечно же, тщательно осмотреть. Нужно также решить, что мы будем с нею делать дальше.

— Как это, что? Пусть живет у нас. Будем заниматься ее воспитанием, образованием. Считай, что мы себе родили дочь.

— Костя, мы пока еще не знаем, кто она такая, как здесь появилась и зачем, как будет вести себя в дальнейшем, а также что она будет делать потом, когда окончательно повзрослеет.

— Да какая нам разница? Кем мы ее воспитаем, тем она и будет! А она мне очень приятна, да и ты тоже будешь ее любить как родную дочь, я уже сейчас вижу.

— Ладно, допустим, что так. А как с ответом на твой вопрос о документах? Где мы их для нее достанем? Как ее воспримет общество? А она его? А как она будет развиваться?

— Не знаю, но пока все в порядке. Ты же сама вчера обещала что-нибудь придумать. Для каждой задачи придет время — вот тогда и будем ее решать. Планировать, конечно, нужно. Но не очень далеко вперед. Жизнь диктует свои условия, ситуация все время меняется. Бог даст день — Бог даст пищу, как говорила моя покойная бабушка.

— Бог уже дал нынешний день, а пищу я принесла, так что давай сейчас покушаем, а потом попробуем покормить ее. Да, ей же нужно придумать имя.

Милочка принялась готовить завтрак, а я — накрывать на стол.

— Я уже думал об этом. Пусть будет Антонина, как твоя мама.

— Нет, пусть лучше будет Галина, Галочка. Она ведь родилась как птичка.

— Да какая же она Галка? Она же белокожая и белокурая! Скорее Светка! Но на это я никогда не пойду, сама понимаешь.

— А я бы и не возражала.

— А я не тебя имел в виду, а ее — Светлану, а также наших детей, соседей и всех остальных.

— Тогда как?

— Давай посмотрим в православном календаре. Вот он. Говоришь, хорошо бы птичье имя? Так… Акилина — орлиная… дальше Лариса — чайка, а вот Лукия — светлая. Больше птичьих имен в этом календаре нет.

— Во-первых, Лукия — совсем не птичье имя, а то же, что