Жизнь подразделения была четко организована. Внизу сновали адъютанты, носили универсальные контейнеры и бегали по другим поручениям. Работала столовая, а кого-то уже посадили на гауптвахту. И всё это под землей. Там можно было не таиться.

А тут, наверху, в торговых помещениях супермаркета, не стоило забывать о маскировке. Никаких лишних хождений, тем более с оружием. Экраны из «умной материи» («экраны такой-то матери», как звал их кто-то из славян) закрывали окна и дверные проемы. Регулярно сменялись караулы и шла другая рутинная работа.

Если кто-то и мог «попасть в кадр» (например, случайно или специально залетевшему микроботу), он должен был выглядеть как обычный мирный житель или, в крайнем случае, – вооруженный бандит и мародер.

«Но только не увлекайтесь отыгрыванием роли», – говорил своим Рихтер.

Конечно, при желании этот маскарад можно было разоблачить. Он спасал только от беглого случайного взгляда – хоть с дрона, хоть из космоса.

Рихтер предпочел бы, чтобы здание над их головами было более капитальным – но знал, что для удара со спутника большой разницы нет, если речь, конечно, не идет об укрепленном бункере. Шансов выжить под сложившимися плитами меньше, чем под грудами кирпича, но это справедливо только для землетрясений. Здесь любое попадание будет означать смерть всего живого в надземной части здания. А надеяться, что корпов сильно сдерживает штука под названием «общественное мнение», было смешно. Их даже законы сдерживали лишь частично.

Своему отделению он переписал 3Д-записи, которые скачал в госпитале. Пусть посмотрят на досуге. А сам побежал догонять Софи.

Совещание в подвале должно было начаться с минуты на минуту.

– Садитесь, живее! – приветствовал их Сильвио, не забывший обнять свою невесту. – Сейчас будет говорить генерал Ортега.

Вообще-то полное имя его было Хулио Алехандро Ортега, но Макс предпочитал про себя называть генерала «дядюшка Юлиус», как героя одной детской книжки, потому что знал русский, а на русском первое имя звучало смешно. Так же смешно, как фамилия Диксон или сокращение Дик от имени Ричард на английском. Неудивительно, что партизан-дальнобойщик требовал называть себя иначе. А уж про китайские имена и говорить нечего.

Софи Сильвио посадил рядом с собой, Максу указал на свободный стул с другой стороны от себя. Стульев было достаточно – все-таки тут собрался только командный состав. Они были частью из кафе, частью раскладные, туристические.

Генерал Ортега – сухонький старичок с усиками и похожей на тонзуру лысиной, смахивающий на скромного почтальона или клерка, – откашлялся. Трибуной ему служила стойка, за которой раньше сидела девушка, выдававшая в этом супермаркете кредиты. Теперь на эту стойку повесили флаг «Авангарда». Стул у него был крутой, из «умной материи», и сразу принял форму эргономического кресла, похожего на трон. Говорили, что у старика больная спина, а вообще-то ему на излишества плевать.

– Без лишних предисловий давайте начнем, товарищи. Мне это место не нравится. И то, что мы набились сюда как селедки в бочку… это нехорошо.

В оригинале он сказал «Estar como sardinas en lata». Сардины тут были привычнее, чем сельдь из северных морей.

– Не есть хорошо, – повторил генерал. – Но наверху еще хуже. Они видят нас сквозь стены. Там мы без пяти минут покойники. И это будет продолжаться еще почти неделю. Пока у нас не появится какое-никакое ПВО. Точнее, ПВО-ПКО. Силы противовоздушной и противокосмической обороны. Мы можем повременить с атакой до этого срока. Это спасло бы многие жизни. Но… великий Че Гевара говорил о законе велосипеда. Революция должна двигаться вперед, иначе она падает. Сегодня спутниковым ударом накрыли точно такое же расположение войск в соседнем районе. Но погибло всего десять человек, потому что командование приняло решение передислоцировать силы. А нам перебазироваться уже смысла нет. Осуществляя это, мы себя только засветим. Нам предстоит большое дело. После того, как оно будет выполнено, угроза бомбардировок, как мы считаем, резко снизится.

Рихтер знал, что главные структурные элементы военной машины повстанцев надежно укрыты. Можно было не переживать за них, они смогли бы выдержать даже бомбежку. Несколько командных пунктов развернули на станциях метрополитена и в других подземных сооружениях. Использовали и бункеры старых времен – еще до образования Мирового совета, – которых тут было ничтожно мало по сравнению с Северной Америкой и Евразией, но они все же были. Те, кому положено, знали их местонахождение. Ортеге наверняка оно было известно. А Максим этого не знал – как, наверное, и все остальные в этом зале.

– Итак, нас щелкнули по носу, – снова заговорил Ортега, прокашлявшись и выпив минеральной воды. – Многие сегодня отдали жизнь за революцию. За лучшую жизнь для наших детей. Убитые железными слугами международного капитала и его компрадорских приспешников. Я не буду много говорить… Напомню тем, кто только к нам присоединился, как это произошло. Примерно в 18:20 начался обстрел наших постов западнее района Куаутемок на проспекте Пасео-де-ла-Реформа из минометного и стрелкового оружия. Это были легкие колесные дроны, которые быстро меняли позиции. Наша контратака с целью перехвата сначала имела успех, мы уничтожили шесть из них и еще около десяти легких роботов, которые появились для защиты из подземных коммуникаций. Подавили около тридцати огневых точек. Тоже кибернетических. Продвинулись почти на полкилометра. А что было потом, вы уже знаете. Мы попали в окружение. Сейчас войска отступили на прежние позиции. Точное число жертв уточняется. Но и гадов неслабо потрепали. Никто не погиб зря. Мы прощупали их оборону, и это поможет нам, когда придет время. А оно придет очень скоро…

Он говорил еще минут десять, но Макс стал подозревать, что больше ничего нового не услышит.

Рихтер встретился взглядом с Сильвио, и тот кивком дал ему понять, что военспец прав.

Обмен сообщениями – хоть звуковыми, хоть текстовыми, был сведен к минимуму в целях секретности. У большинства просто деактивировали часть функций «линз» и «ушей», потому что от рефлекса, выработанного годами, просто так не избавиться.

Когда речь закончилась, выступили еще несколько человек, но ничего, что было бы неизвестно Максу, тоже не сообщили. Совещание продолжалось еще минут двадцать, обсудили текущие вопросы, потом Ортега распустил собравшихся. Все торопились вернуться в место постоянной дислокации. Рихтер тоже, не задерживаясь, направился размашистым шагом к выходу. Из намека Сильвио он понял, что будет атака, но о ней известят не раньше, чем за пятнадцать-двадцать минут до начала. Это не произносилось вслух, можно было только догадываться.

«Секретность, как накануне операции „Оверлорд“», – усмехнувшись, подумал военспец. Даже он, совсем не разведчик и не контрразведчик, видел слабости и проколы в этой игре, которую вели дилетанты против экспертов. Да, они выкладывались по полной, но опыта это не заменяло. Оставалось надеяться, что повстанцам повезет. И те, кто противостоит им, недооценив, допустят ошибку. Людям свойственно ошибаться.