Тактическая командная система отрядов была сведена в единый комплекс со средствами целеуказания. Простенькая система, но удобная. Максим вспомнил, как он, инструктируя бойцов-партизан, говорил им: «Не нужно бояться умной техники. Она не сделает вас машиной». Крестьяне – индейцы и метисы – слушали его внимательно, разинув рты, но, похоже, не до конца верили. А теперь даже они уже привыкли к шлемам с «очками», которые сами показывают стрелку во время боя жизненно-важную информацию – где враг, сколько до него метров, сколько патронов в магазине и каковы направление и скорость ветра. Правда, иногда они крестились, прежде чем надеть шлем, и бормотали слова покрепче, чем «Madre de Dios».

Они получили и три средних боевых экзоскелета «Торнадо». Конечно, не «Мастодонт», но тоже немаленькая штука. Килограмм пятьдесят весит, но сил прибавляет вдесятеро. Броня была уже взломана. Столичное отделение «Авангарда» – точнее, его хакеры – поработали на славу.

– Как они это сделали? – удивлялся Виссер. – Там такая защита была, что мозги сломаешь. Видно, что они далеко от меня ушли. Мне бы только в «Тетрис» играть.

Экзоскелеты были сняты с трупов завлеченных в засаду корпов, причем элитных штурмовиков группы быстрого реагирования, а не простых «матадоров». Теперь костюмами можно было пользоваться. Только сначала пришлось провести санобработку – отмыть их получше от крови и внутренностей, проветрить от запаха дерьма и гари, а также замазать дыры чем-то вроде герметика. Броню получили Рик и еще один боец из другого отделения, здоровый скандинав Олаф (которого Гаврила часто просил «сказать что-нибудь на своем родном арабском», но швед, а может, норвежец, не понимал юмора). «Умная броня» была похожа на панцирь лобстера своим сегментированным покровом.

«Я дурак, так хоть броня у меня будет умная», – неуклюже пошутил Рик.

Надевший экзоскелет дальнобойщик скалился и корчил рожи, подняв забрало шлема. Со «скелетом» уже был интегрирован специально под него разработанный пулемет, к которому имелось достаточно боезапаса, включая бронебойный. Пули с сердечником из обедненного урана не только пробивали и прожигали броню, но и портили экологию, о чем не преминул сказать Ян. Впрочем, он согласился, что дело, на которое пойдут эти пули, – благое, а об окружающей среде можно подумать уже после победы. Патроны обладали такой разрушительной силой, что тренироваться дальнобойщику придется почти целиком в виртуале, чтобы не разнести весь подвал. Мешки с песком их задерживали плохо. Зато этот пулемет сможет уничтожать даже средние танки корпов.

Третий выдали самому Рихтеру.

– Не бери его, – остановил Макса появившийся из ниоткуда Сильвио, когда тот уже надевал снаряжение, похожее на полный рыцарский доспех, с той лишь разницей, что в экзоскелет можно было влезть без помощи оруженосца. – У тебя будет другая задача.

– Какая?

– Пойдем, коммандо. Это военная тайна. Назначь себе замену… временную. Ортега хочет забрать тебя для чего-то важного.

«Коммандо» – иногда он так называл Макса. Но это было неверно, и Рихтер всегда яростно возражал. Это все равно, что ландскнехта назвать рыцарем. Может, по нынешним временам рядом с никогда не служившими в регулярной армии ополченцами он и выглядел военным-профессионалом, но по меркам горячего двадцатого века был довольно средним бойцом. И уж точно не был экспертом-диверсантом.

Брифинг, – иначе говоря, совещание высшего офицерского состава, – проходил в подвале соседнего банка, здание которого тоже было реквизировано. Раньше эту комнату занимали служба безопасности и охрана депонентских ячеек, которые находились тут же, под землей, в огромном бронированном зале, целая стена которого состояла, как соты, из сейфовых дверец. Что стало с их содержимым, Максим не знал.

В полутемной комнате, укрытой защитным коконом от всех видов прослушки, его ждали всего три человека. Один из них был генерал Ортега, второй – командир танкового батальона субкоманданте Шульц, которому также недавно дали в подчинение артиллерийскую батарею. Третий – худой мужчина в пиджаке мышиного цвета, с расчесанными на пробор волосами, был Рихтеру неизвестен, хотя ему почудилось что-то знакомое в лице этого человека. Тот сидел во главе стола, и Максиму его не представили.

Судя по всему, собравшиеся что-то бурно обсуждали еще до появления Рихтера и Сильвио Хименеса. Командир отряда «Панчо Вилья» опустился на стул, Макс сел рядом, чувствуя на себе взгляд субъекта в пиджаке.

– Вы хотите штурмовать Тлачи? – кипятился Шульц, которого в жизни звали Давид Натанович.

– Да вы сбрендили. Проще разнести ее артиллерией. Или держать осаду, пока сами не сдадутся.

– Там очень прочный напряженный железобетон, – спокойно отвечал Ортега, хотя видно было, что он на пределе, повторяя это далеко не в первый раз. – Снарядов понадобится много, и они пробивают дыры только в внешнем слое. Башня выдерживает столкновение с самолетами. А осаду они могут держать даже не годы, а вечность. Все удобства им давно перекрыли. Но у них всё автономное. Сдается мне, людей там совсем мало.

– Чем нам мешает эта пирамида? Пусть стоит.

– Мешает, – заговорил третий. Голос у него был скрипучий, будто синтезированный. – Кроме чисто практического, есть один психологический момент, товарищи. Пока мы не контролируем даже всей территории столицы, мы не можем говорить от имени всего народа Мексики.

– Ну тогда дайте мне штук восемь старых «Абрамсов», «Леопардов» или Т-90, и я их выкурю, – пробормотал Давид Натанович, внешне совсем не похожий на еврея.

Биография его в интербригаде была хорошо известна, и словоохотливый кадровик «Авангарда» (да, «эйч-арами» тут еще служили люди!) рассказал Рихтеру на собеседовании, что он не первый военный, который к ним пришел. Вот только «Шульц» давно уже бывший военный. Отец его был родом из Воронежа, но уехал в Землю Обетованную, где и родился Давид.

Последние лет двадцать Натаныч работал охранником в супермаркете в Хайфе, а в молодости был командиром танкового экипажа и успел поучаствовать в конфликтах с «Хезбаллой» и в операциях в Палестинской автономии. Потом ушел из армии по политическим мотивам. Как сам говорил, «проникся сочувствием к угнетенному арабскому населению». По материнской линии его предки тоже были из СССР, и приехали к Мертвому морю с Черного. Максим давно заметил, что люди, чьи генетические линии прошли через эту ушедшую на дно Атлантиду, имели на себе некоторые родовые отличия, своеобразные знаки, хоть и не мог сформулировать, в чем их суть.

Пока Натаныч был обычным военспецом в звании лейтенанта, а не командующим, Гаврила пытался троллить его бородатыми антисемитскими приколами вроде: «А ты, Сруль, будешь Акакием!». Но оказалось, что израильтянин со своим одесским юмором имеет на каждую из этих шутокготовый ответ, да и сам может поддеть так, что любой покраснеет. Этих присказок он знал сотни, да таких пошлых, что был единственным, кто мог заставить русского врача замолчать.

– Где я тебе их возьму? – возмутился Ортега. – Ты еще скажи – «Меркавы»! Вы и так уже сожгли нам целый полк бронетехники, а продвинулись всего на километр. Причем половину парка потеряли от мин-ловушек, даже не попадая под прицельный огнь. Хотя пытались стрелять с предельного расстояния. Скоро будешь командир танкового корпуса… без башни. Как ты думаешь, Максим? Ты же лучше знаешь последние приемы и оснащение наших врагов. Пехоту сегодня серьезно потрепали. Есть ли смысл посылать «броню» в первом эшелоне? Вчера железяки подбили несколько наших танков, навалившись толпой. Но мы бы раскатали эту мелочь гусеницами, если бы ввели в бой все, что имеем? Верно?