наркотика, здание видит то, что мы назвали бы сном.

* * *

– Можешь вернуться туда и осмотреть разбитое стекло и всю эту кровь, но я не вижу в этом смысла. Баухаус и его гориллы уже направляются туда. И, возможно, убьют всех, кого увидят.

История не повлияла на аппетит Ямайки. А Баш свой окончательно потерял.

Он сидел плотно сложив руки, чтобы они не тряслись. Кровь в них пульсировала. Правая рука болела от удара о Марко. Покойный, властелин стреляных гильз и снайперских винтовок, теперь лежал в своем личном сугробе возле Кенилворт Армс. Интересно, весной его труп превратится в черную воду и потечет по сточным канавам, как Баш описывал Джонатану?

Он ничего не сказал.

– Послушай. Послушай меня. – Настрой Ямайки не предполагал пустой болтовни. – Я знаю, о чем ты думаешь. Мне тоже чертовски жаль Джонатана. Но, поверь мне, ему уже не помочь. Мы ничего не можем сделать. Ты видел Марко. Эти ребята опаснее раковой опухоли, если хотят отомстить. Нам лучше держаться от них подальше. Пускай не знают, где мы. Нам остается ждать. Подождем Круза.

– Сколько времени мы будем его ждать?

– Если до полудня ничего не произойдет, я сваливаю. Если позволит буря. Грядет другой шторм – говношторм вопросов о Джонатане. Ты должен решить, хочешь ли ты на них отвечать.

– Черт. – Луизианский акцент вернулся, приглушенный шатающимися зубами. Если даже часть из того, что рассказала Ямайка, – правда, Башу не хотелось объясняться с ребятами в полицейской форме. Она шлюха… но Джонатан доверял ей… и зачем кому-то выдумывать такую безумную историю?

– Я чувствую себя виноватой, – сказала она. – Он просто хотел мне помочь. Помочь той, которую почти не знал. Но я думаю, он не оказался бы во всем этом дерьме, если бы не сучка Аманда, которая осталась в Техасе. Он рассказал мне о ней. Думаю, из-за нее он полез в шахту.

Баш фыркнул и отвернулся. Когда он посмотрел на Ямайку, его темно-карие глаза были полны слез.

– О… О, проклятье, да пошло все к черту… – Он зажмурился.

Ямайка взяла его за руку. Он вырвался.

– Нет. Ты не понимаешь.

– Посмотри на меня. – Она хотела помочь, сделать это ради Джонатана. – Джонатан был…

– Заткнись! – Он стукнул по столу. Столовые приборы подпрыгнули. Другие разговоры в кофейне стихли. – Ты не понимаешь, – процедил он сквозь зубы, – всю эту хрень про Аманду.

– Она разбила ему сердце. Они не подходили друг другу. Что тут понимать?

– Аманды не существует. – Он говорил тихо и беспощадно, смотря Ямайке прямо в глаза. – Аманды не существует, потому что Джонатан ее выдумал. В Техасе нет никакой Аманды. Все это полная хрень. Он выдумал ее. Создал как невесту Франкенштейна, из частичек личностей других женщин. Придумал идеальную женщину, которая разбила ему сердце, чтобы не связываться с реальным человеком. Он полностью отгородился от внешнего мира и создал ее. Ссылаясь на историю с Амандой, всегда мог сказать: у меня была любовь всей моей жизни и посмотрите, как я облажался. Он отталкивал людей этой историей. Мог вызвать жалость. Его даже трахали из жалости. Он отказывался искать девушку и оправдывал это тем, что у него был недостижимый идеал. Только фантазия по имени Аманда была достойна любви Джонатана. Поэтому я уговорил его приехать сюда. И поэтому отказывался слушать, когда он в очередной раз пытался завести разговор об Аманде. Я даже купил ему билет на автобус, чтобы вытащить из Форт-Уэрта. Боже… Если бы он продолжил нести эту чушь об Аманде, он… Теперь ты понимаешь?

Баш не знал, что делать с руками, и пролил кофе. Эй Мисс тут же подлетела к столику, чтобы прибраться.

– Кажется, ты собираешься сказать, что это ты во всем виноват, – произнесла Ямайка после того, как официантка ушла. – Не надо. Пустая трата сил.

Баш чувствовал себя отдохнувшим.

– Мы с таким трудом пытаемся что-то себе доказать, – сказал он. – Потом, когда все устроилось, меняем правила и начинаем по новой. – Его взор затуманился. Казалось, он смотрит не на Ямайку, а сквозь нее. Его глаза были похожи на окна «Бездонной чашки», за которыми бушевала буря. – Слышала о динозаврах? Есть бронтозавр. Все довольны, пока какой-то парень не решает назвать его апатозавром. Но динозавр-то один и тот же. Раньше люди не могли объяснить, почему пчелы летают. Они потратили кучу денег и теперь могут это объяснить. Можно подумать, открытие что-то изменило. Теперь все пытаются нарушить более серьезные правила: кот Шредингера, бритва Оккама. На самом деле они пытаются ответить на один и тот же вопрос. Если дерево упадет в лесу, будет ли шум? Что-то изменится, если рядом окажется человек, который все задокументирует? Вообще, упало бы дерево, если бы Исаак Ньютон не придумал название для силы земного тяготения?

Баш был расстроен и болтал без умолку. Он прыгал от идеи к идее, но Ямайке казалось, что она поняла основную мысль.

– Запиши это на диктофон, Джей Би. – Она пригвоздила его бездонной зеленью своих глаз. – Дерьмо случается. Иногда ему нет никакого объяснения. Болваны называют это «божьей волей». Просто им не нравится думать. Легко ни о чем не думать. Просто слушать Whip Hand, жрать в Макдоналдсе и не баламутить воду. Но, послушай меня, иногда размышления способны привести к смерти. И это так же плохо, как вообще не думать. Если из-за воспоминаний о Джонатане ты начнешь винить себя в его смерти, какой в них смысл? Дерьмо случается.

Баш опустил глаза, избегая ее взгляда.

– Повторяй за мной: дерьмо случается.

Его голос стал тверже:

– Дерьмо… случается.

– Уже кое-что.

Сильный порыв ветра ударил в окна. Освещение в кофейне моргнуло, на мгновение погрузив ее в сумрак. Все перестали есть. Через два столика мисс Пташка выругалась.

– Вот и очередное дерьмо. – Баш указал глазами на трубы на потолке.

Следующий мощный удар бури заставил мисс Пташку вздрогнуть и выронить стакан с водой. Окна окутала белая мгла. За ними не было ничего, кроме обжигающего холода и мира, полного боли.

Радио на кухне смолкло. Электричество вырубилось и больше не включалось.

– Попроси еще кофе, – сказала Ямайка. – Думаю, мы здесь надолго застряли.

Тридцать

– Должен. Уйти.

Круз забыл. Что бы он ни закричал, когда увидел темную фигуру, поджидавшую его в тоннеле, он забыл это, как только крик сорвался с губ. Его сознание отказывалось воспринимать то, что он видел в желтушном свете.

Тень сделала еще один неровный шаг. Ее изодранные перчатки излучали зеленоватое свечение. В одной руке – выкидной нож, во второй – опасная