русские эмигранты, которые, как писатель Б. Зайцев и поэтесса Тэффи, провели всю войну в Париже, лишенные средств к существованию за нежелание поддержать нацистскую власть. Вместе с тем, некоторые представители творческой интеллигенции, проживавшие в Париже, например, З. Гиппиус, А. Лукин, Д. Мережковский, сотрудничали с оккупантами в коллаборационистской печати.[1108]Среди них были и те, кто принял новую немецкую администрацию, надеясь на скорейшее поражение Красной армии в качестве одного из главных условий падения ненавистного им большевистского режима. Они стремились продемонстрировать сплоченность русских парижан в едином порыве покончить с той властью, которая заставила их покинуть Родину. Поэтому, конечно же, неудивительно, что в газете «Парижский вестник» термин «Русский Париж» выступал в качестве идентификатора для всех эмигрантов – выходцев из России.

21 апреля 1942 г. приказом германского Военного командования во Франции под началом генерала от инфантерии фон Штюльпнагеля было создано Управление делами русской эмиграции[1109]. Его возглавил Ю.С. Жеребков, бывший артист балета, до войны входивший в качестве танцовщика в состав труппы М.Н. Кузнецовой-Масснэ, а во время оккупации – коллаборационист, приехавший из Германии во Францию в 1940 г. Его заместителем был назначен бывший полковник Генерального штаба, участник Первой мировой войны, монархист П.Н. Богданович[1110]. Глава Управления получал от оккупационных властей значительные денежные суммы, часть которых он мог тратить на решение социальных проблем русских эмигрантов Парижа. Так, в денежном отчёте заведующего Социальным отделом Управления, в графе «Приход» за 1942 г.[1111]фигурирует внушительная сумма в 200 000 франков, исходящая непосредственно от начальника Управления делами русской эмиграции. При Управлении действовали три отдела: секретариат возглавлял участник Белого движения, видный монархист П.А. Рогович, 2-й отдел, ведавший социальными вопросами – генерал-майор С.Н. Краснов, 3-й отдел занимался регистрацией эмигрантов под руководством бывшего командира лейб-гвардии Казачьего полка А.М. Грекова[1112]. Кроме того, как свидетельствует материал первого номера, в качестве отдела в Управление включалась и редакция газеты «Парижский вестник».

Всего за время войны увидели свет 112 номеров газеты, каждый из которых содержал от 6 до 8 страниц. «Парижский вестник» выходил на русском языке в дореволюционной орфографии, а с 11 декабря 1943 г. – в современной, что было связано с увеличением числа читателей, с трудом воспринимавших старую орфографию[1113]. Функции издания явно расширились, к «русским парижанам», вероятно, добавились военнослужащие РОА[1114], в связи с чем, газете пришлось адаптировать язык к новому кругу читателей. На протяжении всего своего существования «Парижский вестник» содержал отдельные цитаты и рекламу на французском языке. Название газеты писалось на трех языках (русском, французском, немецком). Должность её главного редактора занимали последовательно П.Н. Богданович (№ 1–22), О.В. Пузино (№ 23–61), Н.В. Пятницкий (№ 62–112). Важно отметить, что на должность главного редактора каждый раз немецкое военное командование назначало кадровых военных, ветеранов Великой войны (1914–1918 гг.), участников Гражданской войны в России, деятелей Белого движения, разделявших монархические взгляды.

Чаще всего на страницах вестника встречались сводки с фронтов, размышления о судьбах России, о революции и гражданской войне, о будущем мироустройстве после победы Германии; большое внимание также уделялось культурному отдыху и бытовым проблемам русских эмигрантов во Франции. Именно на 1942–1943 гг. приходится наибольшее количество примеров культурного взаимодействия «русских парижан» с оккупантами, активно обсуждаются нараставшие трудности жизни эмигрантов, однако в 1944 г., по мере расширения военных успехов союзников и отступления немцев, объём поднимаемых в газете вопросов значительно сужается: они практически замыкаются на деятельности РОА и сводках с фронтов.

В первых номерах газеты много говорится об «огромном, радостном подъёме», который «испытал русский Париж в начале объявления войны большевикам. Многие готовы были в любой момент помчаться на Родину». Однако, признает «Парижский вестник», «обстоятельства сложились так, что пришлось сидеть в Париже и каком Париже! Современном, захолустном, затемнённом, загрязнённом, заброшенном, умершем, потерявшем душу. И снова безнадёжность и другие общеизвестные обстоятельства повергли всех в уныние»[1115]. Одновременно газета с большим воодушевлением пишет о тех, кто «добровольно откликнулся на призыв немецких властей и оправился на Восточный фронт с мая 1942 г., когда это было позволено оккупационными властями»[1116]. Речь, таким образом, идёт о русских эмигрантах-коллаборационистах, разделявших ярко выраженные антибольшевистские взгляды, надеявшихся с помощью победоносных действий немецкой армии свергнуть большевистский режим и вернуться на Родину.

С газетой сотрудничали многие известные эмигранты: генерал П.Н. Краснов, писатели Иван Шмелёв и Илья Сургучёв, поэты Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Валентин Горянский, Георгий Евангулов и Николай Туроверов, философ Георгий Мейер, художник Александр Бенуа, балетмейстер Сергей Лифарь. Однако издание не могло похвастаться «своими» корреспондентами, все новости печатались на основе информации других более крупных немецких или французских газет, в большинстве своем авторы статей были любителями, излагавшими собственное, часто субъективное отношение к происходившим событиям.

Анализ «Парижского вестника» позволяет выделить несколько сюжетов, которые больше всего волновали русскую эмиграцию. Первый круг проблем связан с ее отношением к войне и к нацистской оккупации, представлением о будущем послевоенном миропорядке. Второй круг включал в себя вопросы повседневной жизни русских эмигрантов: культурный отдых и бытовые трудности «русских парижан».

Отношение русских эмигрантов к войне в передаче «Парижского вестника» было двояким: с одной стороны, являясь официально разрешенным изданием, газета была вынуждена использовать аргументы и лозунги немецкой пропаганды. В первом же, июньском, номере за 1942 г. «Вестник» поместил речь, в которой Геббельс разъяснял цели войны: «наше положение после победы будет лучше, чем до войны. Новая Европа будет организована так, что она сможет сама прокормить себя. Настоящая война будет последней войной европейской реорганизации. Результатом её будет то, что под руководством держав Оси, наш континент, освободившись от тлетворного влияния вредящей интересам континента плутократии, будет иметь возможность свободно развернуть свои экономические и культурные силы»[1117].

Вместе с тем, для русских эмигрантов во Франции более значительной представлялась другая идея: «завоевание Советского Союза и освобождение русского народа». По утверждению «Парижского вестника», война была спровоцирована Сталиным, СССР уже давно готовился к войне с Германией, поэтому Гитлеру пришлось принять вызов: «решение Германии начать военные действия против советской России было вызвано упорной подготовкой Красной армии к нападению на Германию». По утверждению, «Парижского вестника», это советское правительство «мечтало о молниеносном наступлении вглубь Германии», поэтому сосредотачивало войска на Западе. Войну между СССР и Третьим рейхом, газета назвала войной двух мировоззрений:

«Неправильно предполагать, что сейчас идёт борьба только между Германией и Италией с Англией или Германии с Советским Союзом. Нет! Сейчас идёт страшная схватка, не на жизнь, а на смерть, двух начал, двух мировоззрений»[1118].

Критика существовавшего в России строя не прекращалась все военное время. В феврале 1943 г. в статье «С немцами