Несмотря на сильные сомнения этического порядка[855], Мольтке 1 апреля 1913 г. включил план Людендорфа в планы Генштаба по мобилизации на следующий год на том основании, что ради гарантии существования собственного государства следует отбросить церемонии[856]. План предусматривал внезапный захват крепости Льеж силами регулярной армии в самом начале западной кампании за короткий срок, пока бельгийская армия не развернулась, а крепость еще не изготовилась к обороне. Бригады 2-й армии, укомплектованные еще по штату мирного времени, должны были «с открытием военных действий наброситься на противника — …нейтрала! — прежде чем он успеет занять оборонительную позицию»[857]. При осуществлении подобной вступительной операции Людендорф не только отягчил начало войны особо циничным нарушением международного права; поощряя «зверства в Бельгии» — применение неслыханного до тех пор террора против мирного населения (850 мирных жителей были расстреляны с целью устрашения, тысячи взяты в заложники, около 1300 зданий гражданского назначения — сожжены), — он подал преступный пример для дальнейшего ведения войны[858].

«Налету» с самого начала сопутствовала несчастливая звезда. Почти одновременно с переводом Людендорфа из Генштаба, 17 (31) января 1913 г., на пост коменданта крепости Льеж заступил генерал Жерар-Матье-Жозеф-Жорж Леман, не питавший никаких иллюзий насчет агрессивных замыслов немцев[859]. В первую же очередь он занялся составлением обзора вероятных немецких наступательных планов, во вторую — проверкой бельгийских оборонительных возможностей. Поскольку отсталость крепости в конструктивно-техническом плане и недостаточная боеспособность бельгийской армии не позволяли дать эффективный отпор численно и материально превосходящим германским атакующим войскам, Леман сосредоточил усилия на подготовке максимально сдерживающего неприятеля сопротивления в рамках общей обороны королевства[860]. Людендорфова концепция «налета» подобного не предусматривала. Вдобавок Людендорф рассчитывал «на два слабых места крепости»[861], которых в 1914 г. уже не существовало. Во-первых, он ошибочно полагал, что удержать почти 50-километровую главную оборонительную линию способны только хорошо вооруженные неприятельские войска в количестве 50 тыс. чел., а шеститысячного гарнизона вкупе с трехтысячной гражданской гвардией Льежа для этого слишком мало, — допуская тем самым «существенную недооценку численности и обороноспособности»[862] бельгийских войск. Он счел хорошо снаряженные немецкие штурмовые части числом 39 тыс. чел. достаточными для занятия всего укрепленного района, игнорируя тот факт, что комендант крепости мог привлечь к обороне еще 32 тыс. чел. (3-ю дивизию и 15-ю смешанную бригаду 4-й дивизии). Во-вторых, он, как прежде, видел удобные для атаки слабые места в промежутках (интервалах) между отдельными фортами, а также между фортами и городом или цитаделью, недоглядев, что эти интервалы — ложбины шириной от 5 до 3 км, не простреливаемые орудиями фортов, — уже перекрыты тяжелыми заграждениями и колючей проволокой и освещаются прожекторами.

Помимо этих просчетов Людендорф совершил серьезную психологическую ошибку. Он ожидал от бельгийцев покорности, не обращая внимания ни на раннюю бельгийскую мобилизацию, ни на принятие на себя верховного командования бельгийским королем (5 августа), которое дало сильнейший импульс народному сопротивлению и привело к настоящей «народной войне» (фон Эйнем). Опасные заблуждения закрались и в его оценку внутренних укреплений, защищающих город. Так, он продолжал считать «ядром» и командным центром крепости цитадель, тогда как Леман перенес основной упор в обороне на форты. Наконец, слепо веря в удачу внезапной спецоперации в духе разведслужб, Людендорф отказался от необходимого по всем правилам обложения района крепости — и эта ошибка[863] позволила Леману вызвать на подкрепление 15-ю бригаду 4-й дивизии, а позже, в соответствии со своим приказом об очистке города Льеж от вооруженных сил 6 августа, беспрепятственно вывести и тем самым сохранить для основной армии 3-ю дивизию и 15-ю бригаду. В придачу Людендорф распорядился о крайне далеких от реальности предосторожностях: например, велел, чтобы одна колонна «человек по 10» несла «тяжелые пожарные лестницы», — «чистое безумие», учитывая «подземные минные камеры с мощными зарядами… заграждения из колючей проволоки с проводами под высоким напряжением… глубочайшие крепостные рвы с отвесными бетонными стенками… броневые башни…»[864]