Должно быть, в разговорах, которые Ленин вел в Кракове и Вене, собеседники пришли к согласию: 5 сентября 1914 г. Ленин, свободный от каких-либо финансовых забот[825], в почтовом поезде воинского расписания в сопровождении жены и тещи пересек австрийско-швейцарскую границу в Фельдкирхе и Буксе, чуть позже за ним последовал Зиновьев с семьей. Во избежание осложнений со швейцарскими властями, из Вены заранее по телеграфу запросили поручительство от швейцарца. Сам Ленин тогда называл поручителем стоявшего вне подозрений швейцарского социал-демократа Г. Гройлиха[826], Крупская впоследствии подтвердила его версию[827]. Среди швейцарской социал-демократии считалось, что за него поручился председатель Роберт Гримм (с 1910 г. депутат Национального совета), пока тот с полным правом не открестился от этой роли[828]. Сегодня установлено, что со въездом в Швейцарию Ленину, его домочадцам, его возлюбленной Инессе Арманд и его соратнику Зиновьеву с семейством помог, внеся в качестве поручительства залог по 100 франков на человека, швейцарский связной военных спецслужб Германской (а вскоре и Габсбургской) империи в социалистических кругах — многолетний (1896–1922) социал-демократический магистрат города и кантона Берн Карл Виталь Моор (1852–1932)[829]. Моор давно хорошо знал Ленина и его товарищей (особенно Радека) лично, во время пребывания Ленина в Швейцарии в годы войны персонально опекал его как связной германского ВК, весной 1917 г. содействовал отъезду Ленина с соратниками в революционный Петроград через германскую территорию и в конце концов сам отправился туда вслед за ними.

В Швейцарии Ленин, остановившись на полдня в Цюрихе, тотчас устремился в ее политико-дипломатический, а главное, разведывательный центр — федеральную столицу Берн. До этого момента его мало что связывало с главным местом деятельности его поручителя Карла Моора: проведя в Швейцарии с 1895 по 1913 г. в общей сложности около 45 месяцев, Ленин жил преимущественно в Женеве, некоторую часть времени в Цюрихе, Лозанне и в горах, изредка наведываясь в Берн на денек — прочитать доклад или уладить паспортные дела. Теперь, в первые недели войны, значение Берна в корне изменилось. «Разведывательные бюро всех стран» держали здесь «самых способных специалистов… чтобы извлечь из географического и политического положения Швейцарии всю возможную пользу для разведки»: «Берн и Цюрих стали средоточием шпионажа и происков недовольных со всей Европы, даже со всего мира. Прежде всего персонал… разросся до неприличия. Германское посольство, в мирное время обходившееся 7–8 сотрудниками… увеличилось до 150 с лишним. Канцелярия австро-венгерского военного атташе, который до войны, естественно, нес свою службу совсем один, в конечном итоге стала насчитывать 25 человек»[830].

Соответствующая функция предназначалась и русскому «недовольному», Ленину. Почти 18 месяцев он более или менее безвылазно пребывал в Берне, пока в середине февраля 1916 г. не перебрался во второй по значению разведывательный центр, Цюрих, — в федеральной столице у него из-за политико-разведывательных связей начала гореть под ногами земля, «существовала опасность компрометации большевистского вождя»[831]. Его переезд не был единичным случаем. Другим секретным сотрудникам разведок тоже приходилось покидать Берн по сходным причинам и «присматривать себе другое теплое местечко»[832]. Из Цюриха Ленин вернулся в Берн всего на несколько дней весной 1917 г., чтобы в компании своей соратницы и многолетнего конфидента Эвиденцбюро Анжелики Балабановой[833] и своего связного с отделом IIIb германского ВК Карла Моора уладить формальности с выездом из Швейцарии и подготовить возвращение в Петроград через Берлин.

Когда на генерал-майора Эриха Людендорфа утром 22 августа 1914 г. как гром с ясного неба[835] обрушилось известие о его назначении начальником штаба испытывающей большие затруднения в Восточной Пруссии 8-й армии («Может быть, вы еще спасете положение на востоке», — писал ему начальник Генштаба фон Мольтке), он находился в штабе 2-й армии в Бельгии, между Вавром и Намюром. Перевод Людендорфа «в наказание» из Генштаба в войска, а именно в 39-й Нижнерейнский фузилерный полк, в случае войны гарантировал ему место в армии, которая — если бельгийское правительство не разрешит германским войскам проход по своей территории — должна будет «налетом» взять крепость Льеж (Люттих)[836]. С началом войны он стал обер-квартирмейстером 2-й армии при генерал-полковнике фон Бюлове и во второй мобилизационный день (3 августа) в сопровождении специально подготовленных офицеров, знающих местность вокруг Льежа, прибыл в Аахен, в штаб генерала пехоты фон Эммиха, командующего созданной для захвата Льежской крепости «Маасской армией». Она была выделена с этой целью из основных вооруженных сил и состояла из 6 пехотных бригад, усиленных артиллерией и саперами, а также 2 кавалерийских корпусов. Людендорфа направили в корпус Эммиха как человека, «хорошо знакомого со всеми деталями предприятия»[837]. После того как бельгийское правительство отклонило[838] германский ультиматум[839], во второй половине дня 3 августа пришла телеграмма: «Бельгия — враг Германии. Его величество приказывает вступить на бельгийскую территорию»[840]. 4 августа в 9 часов утра Эммих отдал приказ о пересечении границы. С того момента Людендорф действовал в роли военачальника, «следящего за выполнением своего плана»[841]. Он координировал атаки отдельных бригад, проводил разведку на местности, гнал на штурм войска, обескураженные сопротивлением бельгийского населения, а в начале назначенного в ночь с 5 на 6 августа прорыва через кольцо укреплений — основной части «налета» (пароль: «император»!) — взял на себя командование 14-й пехотной бригадой, чей командир генерал-майор фон Вуссов уже пал в бою вместе с одним из ее полковых командиров, частью офицеров и рядовых. Когда Людендорф сумел, безжалостно подгоняя[842] атакующих бойцов, которые несли большие потери (около 5300 убитых по подсчетам германской стороны, около 20 000 — по оценкам Антанты), 6 августа пробиться на окраину города Льеж и 7 августа занять цитадель, это казалось крупным достижением 49-летнего генерала, объявленного «героем Люттиха… образцом истинного солдата»[843]. Однако нельзя сказать, что успех Людендорфа стал такой уж неожиданностью, а для великой победы, как трубили о нем армейские рапорты и позднейшая военная литература[844], не хватало собственно решения поставленной задачи — необходимого для прохода германских армий полного вывода крепости из строя. Цели «налета» Людендорф не достиг. Ее осуществила, с имевшей серьезные последствия задержкой на 12 дней, запоздало подведенная к Льежу осадная армия численностью 60 тыс. чел. под командованием начальника Людендорфа — генерала фон Эйнема. Это промедление явилось предвестием германского поражения в западной кампании, которое определило исход мировой войны.