Находившихся к началу войны в Берлине иностранцев мужского пола и призывного возраста из враждебных государств арестовывали и интернировали в военном лагере Дёбериц. Там компетентные специалисты со знанием языка «проверяли их на пригодность к военной службе и либо оставляли в заключении, либо отпускали»[792], т. е. предназначали для будущего использования немецкими военными органами. Среди этих специалистов находился бывший (1903–1907) вице-консул генерального консульства Германии в Петербурге (с сопутствующими разведывательными задачами в военной сфере) Рудольф Надольный; с началом войны он добровольцем явился в Военное министерство, желая «быть полезным» в лагере Дёбериц при проверке русских мужчин. Здесь, в Дёберице, вероятно, встретились и сблизились два ярых врага России — немецкий юрист Надольный, строптивый упрямец из Министерства иностранных дел[793], и русско-еврейский юрист Нахамкис (партийные псевдонимы: Стеклов, Невзоров и др.), своенравный приверженец Ленина. Стеклов был освобожден из Дёберица, по свидетельству Коллонтай, одним из первых среди интернированных русских социал-демократов[794] и одним из первых среди русских революционеров покинул Берлин, чтобы пробраться в Россию. Возможное знакомство Надольного и Нахамкиса в Дёберице имеет значение, поскольку всего через два месяца Надольный поступил на службу в разведывательную секцию IIIb тылового учреждения Генштаба, возглавив ее «отделение политики», в котором следующие два года координировал действия русских коллаборационистов, инструктируемых в Дёберице и на других секретных объектах.

Задача привлечения тех социалистов из Российской империи, которые до сих пор еще не имели никакого отношения к германской разведке, в Берлине досталась их немецким товарищам из СДПГ. 30 августа левый социал-демократ, состоятельный ценитель искусства Эдуард Фукс и теолог-националист Пауль Гёре с необычайными предосторожностями пригласили русских товарищей на 17.00 на «весьма конспиративную» беседу, открывшую представителям различных партий и фракций возможность немедленного бесплатного отъезда в Россию. Ставилось условие никому не говорить об этой акции ни в Берлине, ни в России и не допытываться, кто и с какими мотивами дает на нее деньги. Желающим сулили по 100 марок на человека, итого на первую партию из 60 чел. получалось уже 6000 марок. Осторожные расспросы среди своих показали, что предложение исходит не от правления СДПГ[795], а от «штаба», т. е. берлинского тылового учреждения Генштаба. Русские социалисты поняли, что ВК использует СДПГ или отдельных ее членов, чтобы втянуть их в сомнительную сделку для агитации в России. Некоторые из присутствующих заволновались, как, например, меньшевистский депутат Думы из Грузии Чхенкели: он настаивал, что предложение нужно принять, но по прибытии на место разоблачить планы ВК. Нахамкис и «еще двое-трое» (Коллонтай) немедленно выразили желание ехать. Более «принципиальные» революционеры, Г. К. Дерман, Ю. Ларин (М. А. Лурье) и Коллонтай — трое из шестидесяти![796] — заявили, что не могут сразу решиться на отъезд в Россию, но готовы «вести революционную работу для России» в нейтральных странах. Впоследствии Ларин перебрался в Стокгольм, Коллонтай сначала в Копенгаген (а после скорой высылки из Дании — в Христианию), Дерман в США. Их задача состояла в том, чтобы оттуда «поднимать в России восстание» и содействовать «победе Германии». В первую и вторую недели сентября из Берлина уходили поезда с завербованными русскими революционерами.

В России «Стеклов» вскоре попал в поле зрения контрразведки Петроградского военного округа. Ей было известно, что Овший Моисеевич Нахамкис, имеющий партийный псевдоним Юрий Стеклов[797], к началу войны проживал в Берлине, там его арестовали как враждебного иностранца, но через короткое время отпустили и с целью поддержки военных планов центральных держав склонили к нелегальному возвращению в Россию, куда он прибыл на первом году войны. Знала петроградская контрразведка[798] и то, что на это задание его во время интернирования подрядила германская разведка. Нахамкис, высоченный бородатый одессит, выпускник юридического факультета Петербургского университета, всем своим видом походил на исконно русского анархиста. Его еврейское происхождение выдавала только неблагозвучная фамилия, которой некогда наградил его предков какой-то чиновник-антисемит, соединив слова «нахал» и «хам» (т. е. холоп, раб) и прилепив к ним характерный для еврейских фамилий суффикс «кис» («кес»). Неудивительно, что интеллигентный человек с метким юмором одессита и далеко идущими революционными целями годами пытался сменить фамилию — но в царской России тщетно.

Одесской охранке Нахамкис был знаком с 1894 г. — того самого года, когда Людендорф посетил Одессу и предположительно установил контакт с революционными и анархистскими кругами. Весьма вероятно, что Нахамкис и стал известен местной охранке как участник какой-нибудь тайной встречи с любознательным немецким офицером. В том же году Одесское жандармское отделение арестовало студента, который с 1893 г. находился в рядах социал-демократического движения и принадлежал к числу первых организаторов местных социал-демократических кружков, притянуло его к делу о создании антиправительственных кружков среди матросов и железнодорожников и в 1896 г. сослало на 10 лет под надзор полиции на среднюю Колыму, в Якутию. Там Нахамкиса в 1897 г. забрали на военную службу, с которой он в 1899 г. сбежал за границу. В эмиграции он после II съезда РСДРП примкнул к большевистскому крылу и работал как большевик[799]. По сведениям охранки, он быстро занял заметное положение среди членов этой партии за рубежом: сообща с Д. Б. Рязановым (Гольдендахом) основал в Вене эмигрантскую литературно-публицистическую группу «Борьба», вскоре начал также помогать выпускать «Искру» в Мюнхене. Нахамкис поддерживал тесную связь с земляком-одесситом Гельфандом-Парвусом и порой работал с ним вместе. Заграничная охранка наблюдала за его выступлениями на Международном социалистическом конгрессе в Париже, в качестве докладчика от ЦК РСДРП 3 (16) ноября в Женеве и в том же месяце на публичном митинге в парижском зале «Тысяча колонн», где он пропагандировал необходимость террористических актов против царской семьи. После выхода указа об амнистии Нахамкис в ноябре 1905 г. из Берлина по телеграфу обратился с просьбой о выдаче паспорта для въезда в Россию в петербургский Департамент полиции, который тут же (5 ноября н. ст.) дал берлинскому генеральному консульству разрешение выписать Нахамкису запрошенный российский паспорт ввиду отсутствия оснований для отказа. 14 ноября 1905 г. он приехал в Россию и совместно с Парвусом (как спонсором) и другими реэмигрантами при поддержке местных сил учредил в Петербурге первый Совет рабочих депутатов. 3 (16) декабря его арестовали вместе с другими членами совета, однако его дело выделили в отдельное производство и за недостатком улик прекратили. Снова оказавшись за границей, он принял участие в V съезде РСДРП в Лондоне, написал отчет социал-демократической думской фракции, зачитанный в декабре 1908 г. на всероссийской конференции в Париже, затем трудился для большевистской заграничной печати, сотрудничал в большевистском центральном органе «Социал-демократ». С января 1909 г. снова пребывал в Петербурге, занимая должность платного секретаря в редакции газеты «Пролетарий», органа большевистской думской группы, и участвуя в работе социал-демократической фракции III и IV Государственной думы. Ленину не нравились его интеллигентские творения, он считал его стиль чересчур формальным и желал заменить его на «чернорабочего»[800]. Впрочем, этот вердикт особых последствий для Нахамкиса, в 1909 г. с успехом опубликовавшего в Петербурге исследование «Н. Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность (1828–1889)», не имел, да и Ленин критиковал его недолго. В неизвестный момент времени Нахамкис-Стеклов опять уехал за границу и стал лектором в партийной школе в Лонжюмо под Парижем. После начала войны он привлек к себе внимание внутренних служб российской контрразведки, обратившись к царю со всеподданнейшим ходатайством о разрешении официально сменить неприличную фамилию на Стеклов. Ходатайство осталось без ответа, а российская контрразведка установила за Нахамкисом регулярное наблюдение.