Немецкая секция IIIb пережила отрезвляющий удар поражений в первых битвах еще тяжелее, чем Эвиденцбюро: австрийцы ожидали войны с Россией в более отдаленном будущем и только начали готовить к ней свой разведывательный аппарат[809], тогда как германская разведка правильно определила время начала войны и — по собственному разумению — «со всей энергией подготовилась к грядущей войне в пределах возможного»: «Секция имела заслугу — и счастье — организационно завершить свои военные приготовления, когда война встала на горизонте… Как лаконично доложил в IIIb 28 июля офицер разведки в Кобленце: „Аппарат работает!“»[810] Через три недели такое впечатление оказалось преждевременной победной эйфорией. За это время «почти все агенты пропали», и германская разведка начала страдать «от нехватки резидентов», хотя, наряду с т. н. предконфликтными агентами, маршрутными агентами и разведчиками, внедрила в Россию добрых две дюжины постоянных «шпионов» и даже якобы имела информатора в российской Ставке[811]. В. Николаи после войны утверждал, будто «с началом войны полностью оборвались» все нити, связывавшие германскую разведслужбу с подданными вражеских государств, и «годами невозможно было создать новые»[812].

Шпионы германской разведки внутри страны и за рубежом по большей части проглядели приготовления русских войск к наступательным действиям либо истолковали их неправильно. 10 августа, в день завершения развертывания немецких войск на востоке, штаб 8-й армии все еще не мог точно оценить, как далеко «уже продвинулись» мобилизация и развертывание русских войск[813]. Плохая погода мешала летчикам вести разведку с воздуха. Даже 13 августа немцы не имели четкой картины русских мероприятий по развертыванию. Правда, теперь от отдельных агентов поступали донесения о воинских эшелонах, выходящих из Двинска и Вильны в направлении Ковно, но, по мнению руководителя кёнигсбергского разведцентра, требовался «агентурный аппарат, лучше оснащенный кадровыми и материальными средствами», чтобы «получить совершенно безукоризненные и своевременные сведения о правом фланге русской 1-й армии севернее линии Вирбаллен — Ковно». Руководство секции IIIb констатировало, что «временами на севере не было никакой разведки»! 14 августа германская 8-я армия наконец изготовилась к атаке, встав на восточнопрусской реке Ангерапп, ввиду «ошибочного предположения… что армия Ренненкампфа идет из Августова к Роминтенской пуще и ее основных сил следует ожидать южнее последней». Когда 17 августа северный фланг русской 1-й армии показался у Вержболово/Вирбаллена, а 18 августа миновал Ширвиндт, штаб 8-й армии начал понимать свою ошибку: он «в последний час»[814] передвинул на север I армейский корпус, кое-как заткнув образовавшуюся на важном участке фронта брешь его измотанной после бессонной ночи 2-й пехотной дивизией, и спешно погнал XVII корпус в наступление на «неразведанные, подготовленные позиции» русских. Этот и другие вопиющие промахи позволили генералу Ренненкампфу продвинуться далеко вглубь восточнопрусской территории и принесли его 1-й армии победу над недостаточно подготовленными войсками германской 8-й армии в битве при Гумбиннене.