Максин воспользовалась моментом, вскочила и призвала с помощью магии нож одного из парней себе в руку.

Кто-то еще, не скажу кто, отправил в полет старомодный револьвер, и тот ударился о стену, а затем плюхнулся на пол горкой мятого металла.

Повсюду воцарился хаос, полный криков и всхлипов. Мелькали кулаки, вспыхивали искры волшебства. Лена с Корой под шумок повели младших девчонок на кухню.

Оливер с Аврелией подняли Руби за подмышки и потащили к выходу. Оливер прижимал ладонь к ране на ее плече, и кровь протекала между его пальцев. Вероятно, кто-то из «Сынов» в нее выстрелил. Оливер вопросительно взглянул на меня, и я одними губами произнесла: «Иди!»

Он кивнул и исчез за дверью.

На моих глазах словно происходила Cath Draíochta. Повсюду летали разные предметы, бра обрушивались на пол, по воздуху свистели книги. В столовой поднялся настоящий ураган магии, страха и жестокости. На стенах появились брызги крови. Повсюду слышались крики боли.

Вдруг раздался выстрел.

На пороге стоял Финн, и дымящееся дуло его пистолета смотрело в потолок. Он был одет в пальто, шляпу и перчатки. При виде меня в его глазах блеснуло облегчение, и морщины на лбу разгладились.

– Фрэнсис! Слава богу, ты жива.

Я не испытывала того же облегчения – лишь горький, скользкий страх. Финн повернулся к своим приспешникам, и его тон стал резче:

– Разве об этом мы договаривались?

– Нет, сэр, – пробормотали некоторые из них.

В помещении пахло кровью и порохом. «Сыны Сент-Друона» смотрели на Финна, а ведьмы «Колдостана» – на меня. Оливер вернулся с кухни, сжимая в руке кинжал с жемчужной рукоятью. Он наверняка чувствовал себя не в своей тарелке, как единственный здесь, кто не обладал магией, но по его виду этого было не сказать.

– Не забывайте – мы рассчитываем на сотрудничество, – напомнил Финн своим приспешникам. – Нельзя разбрасываться жизнями тех, кто владеет магией. Сейчас я отлучусь на минуту, но не смейте ничего без меня делать, а то поплатитесь!

Финн сунул пистолет за пояс, подошел ко мне и взял за руки.

– Нам надо поговорить, – сказал он и силой утащил меня в темный вестибюль.

Мне не хотелось бросать друзей, но без него они были, пожалуй, в большей безопасности.

Его рука в вязаной перчатке ощущалась как-то странно, неприятно…

Она кололась.

Внутри у меня все похолодело, словно я окунулась в ледяную воду. В голове прозвучали слова брата из загробного мира: «Вдруг меня ударили чем-то со спины, и рот мне зажала рука в перчатке – такой шершавой, колючей».

Колючей.

«Я ничего не видел, Фрэнсис. Я смотрел на реку. Слышал только, как кто-то насвистывает мелодию. Ночь была красивая. А потом раз… И все, темнота».

Мне кристально ясно вспомнилась первая ночь, когда я встретила Финна в парке. Как между деревьями плыла призрачная мелодия, которую он насвистывал.

Мои мысли погрузились во тьму, а ноги стали словно ватные. Страшное осознание нахлынуло волной горя и ужаса. Я впервые чувствовала себя такой потерянной и пустой внутри.

В мраморном вестибюле «Колдостана» царила гробовая тишина, и единственным источником света был лунный луч, бьющий в окно над дверью. Он проводил серебристую линию по лицу Финна, и от этого один его глаз отливал золотым, в то время как второй оставался карим.

Я смотрела на него так, словно увидела впервые в жизни.

– Нет, – сорвалось у меня с губ – хриплое, горькое, полное страха.

Глаза Финна расширились. Он все понял. Возможно, благодаря нашей магической связи, или просто потому, что мы с ним понимали друг друга с полуслова. Он понял, что я узнала правду.

Финн убил моего брата.

Кровь отлила от его лица, и он быстро заговорил, словно ища оправданий:

– Пойми, я сделал это ради нас…

– Сделал что, Финн? – тихо произнесла я, несмотря на бушевавшую во мне ярость.

Я хотела, чтобы он сам это сказал. Сам признался.

– Он тебя не любил. Не так, как люблю тебя я, – ответил Финн, прижимая ладонь к сердцу.

– Ты убил его, – произнесла я, уже не испытывая сомнений.

– Я видел, как он с тобой обращался!

Меня обдало холодом.

– Как он со мной обращался?

Финн кивнул, готовый рассказать мне свою извращенную версию событий.

– Он пришел домой пьяный, оставил все хозяйство на тебя. Он тебя не ценил.

– Мы просто спорили, как брат и сестра… И за это ты его убил?

– Я всегда знал, что нам суждено быть вместе. Твоя мать была ведьмой. Ты появлялась в моих снах. Мне оставалось лишь пробудить твою магию, заставить тебя прозреть. Я думал добиться этого смертью Уильяма. У него даже магических способностей не было, Фрэнсис! Наши с тобой жизни стоят тысячи таких, как он!

Казалось бы, все это время я разыгрывала в воображении самые худшие варианты развития событий – но такой мне даже в голову не приходил.

– Вы же были друзьями! Ты сам рассказывал, как Уильям тебе помогал. Господи, Финн, он же тебе доверял! Мы оба тебе доверяли!

И оба допустили ошибку. Позволили одному и тому же вампиру выпить нашу кровь и поплатились за свою наивность. Финн смотрел на меня как будто умоляюще, но выражение его лица выглядело скорее безумным.

– Да, но ты для меня важнее.

Я почти могла представить, как он все это видел. Ему казалось, будто мы уже знакомы, ведь я являлась ему во снах в течение многих лет. Еще до первой нашей встречи Финн считал, что знает, кто я такая. Считал, что имеет на меня право. На мою жизнь, мою судьбу. Имеет право все у меня отнять.

– Мне жаль, если это хоть как-то поможет. Но разве ты не видишь, на что я готов ради тебя, Фрэнсис? – продолжал Финн, постепенно повышая голос. – На что угодно!

– Скажи прямо, что ты сделал с моим братом, – отрезала я, и эти слова ядом обожгли мне язык.

Финн вздохнул.

– Не стоит, голубка.

– Скажи, если в самом деле об этом жалеешь.

Он шагнул ко мне, а я отшатнулась. Финн переступил с ноги на ногу и нервно сглотнул.

– Как хочешь. Я ударил его кирпичом по затылку. Он сразу потерял сознание и быстро утонул. И совсем не страдал. Я же не чудовище.

Кирпичом по затылку.

Вот и все. Он признался. Наши понятия о том, что значит «чудовище», явно расходились.

Финн не понимал, почему смерть Уильяма не пробудила мою магию, а вот я – вполне. Магия – продолжение души, а моя умерла той ночью. Четыре месяца я жила словно в тумане, словно вовсе не существовала. Случай с мистером Хьюсом впервые заставил меня всплыть на поверхность реальности после того, как погиб Уильям. В психологической травме нет ничего красивого, но она взывает ко всей твоей душевной силе.