Разве я чем-то лучше Финна, если соглашаюсь на такое? Или в дружбе надо уметь принимать любовь, даже если тебе кажется, что ты ее не заслуживаешь?

– Ну же, Фрэнсис, – торопила меня Максин. – Времени мало.

– Мы не боимся, – настаивала Сара. – Давайте не будем тянуть.

Я сделала глубокий вдох, уже ощущая силу своих подруг, что жужжала в воздухе подобно электрическому свету – редкая, исключительная, святая.

До конца жизни – который, вполне возможно, наступит для меня довольно скоро – я буду отдавать им всю себя.

– Мы произнесем клятву вместе, а потом само заклинание, – объяснила я дрожащим голосом. На меня смотрели двенадцать пар глаз. Мои ладони вспотели, словно нас уже соединял общий поток горячей энергии.

Они кивнули. Я начала первой, хотя мне нечего было им дать.

Если магия чему меня и научила, так этому тому, сколько силы в словах. Поэтому вместо «тебе» я говорила «нам».

– Я, Фрэнсис Виктория Хеллоуэл, вручаю себя всем нам. Все, чем я являюсь и чем стану в будущем, принадлежит нам, в этой жизни и в следующей. Все, что есть в моей душе, и она сама принадлежит нам. Déantar éh.

Воздух в темной кухне затрещал электричеством.

Мне ответил хор голосов.

– Все, чем я являюсь и чем стану в будущем, принадлежит нам, в этой жизни и в следующей. Все, что есть в моей душе, и она сама принадлежит нам. Déantar éh, – говорили они.

Мои верные сестры. Мои чудесные, смелые подруги.

Дыхание перехватило, и в ладонях появился необычный жар. Он растекался по рукам, и с каждым словом свет во мне нарастал, распространяясь по груди. А потом ритуал завершился, и ко мне вернулась способность дышать.

– Сработало? – спросила Сара.

Они молча наблюдали за тем, как я призвала свою магию и подняла фруктовый нож, брошенный посреди круга.

Мне стало легко на душе, и я почувствовала себя комфортно в своем теле.

– Спасибо вам. Спасибо, – повторяла я в слезах.

Лена сжала мою руку, а Максин положила голову мне на плечо.

Наверное, так мы и выживаем в мире. Передаем нашу магию друг другу, если ее у нас забирают. Живем любовью, как единая семья.

– Я не знаю, как вас отблагодарить, – сказала я.

Тут наша волшебная атмосфера рассеялась.

Дверь кухни распахнулась, и на пороге появился Финн. Он прислонился к дверной раме и закусил губу.

– Пора идти, голубка.

Мы с девчонками многозначительно переглянулись.

Я вышла вслед за Финном, оставив свое сердце позади.

Ноябрьский воздух превратил росу в иней, и в моей груди стоял тот же ледяной холод. С неба на нас смотрели безразличные звезды, и я молилась им о том, чтобы они придали мне сил. В голове послышался голос Уильяма:

«Не будь трусихой».

Если я не могу набраться храбрости ради себя самой, то сделаю это ради своих смелых одноклассниц.

Финн взял меня за руку, и я с трудом сдержалась, чтобы не отдернуть ее.

– Пойдем домой, голубка. Утром нас ждет много дел.

– Ты обещаешь не трогать «Колдостан»?

– Если будешь меня слушаться, – сказал Финн с плотоядной улыбкой. – Так они нам даже полезнее, согласись? И тебе спокойнее, что твои подруги там, в безопасности, вдали от жестокого мира.

Конечно, я не собиралась сопротивляться. Я готова была уйти отсюда рука об руку с убийцей моего брата, лишь бы не пострадали девчонки из академии. Пусть Финн видит во мне хрупкую принцессу, которую надо защищать от всего на свете и ее собственного чересчур нежного сердца.

Вдруг темноту разрезал звонкий голос Оливера:

– Стойте! Я вам не позволю ее забрать!

Бедный, милый, храбрый Оливер! Неужели он и впрямь считал, что я того стою?

Лена с Максин уже пытались его догнать.

– Подожди! – кричала Максин.

Он не слушал. Быстро спустился с крыльца на гравийную дорожку и снова обратился ко мне:

– Фрэнсис, вернись!

– Разберетесь с этим, ребята? – спросил Финн, кивая на него.

Я побледнела от ужаса.

– Нет, не надо!

Мои крики потонули в шуме выстрела.

Пуля вонзилась в Оливера, но он не издал ни звука. Только посмотрел на свой окровавленный живот, растерянно нахмурившись.

Не успела я подумать, что делаю, как ноги сами понесли меня к нему. Мой вопль отдавался эхом в пустоте ночи.

Оливер упал на землю.

Нас было слишком мало против целой армии Финна.

Максин выглядела яростной и прекрасной в битве. Она вырывала пистолеты из рук «Сынов» с помощью магии, но не могла манипулировать чужими телами. Чей-то кулак пришелся ей по скуле, и она рухнула на траву.

Лена опередила ее и помчалась на Финна с ножом в руке.

Я удержала и сумела повалить на землю первого из «Сынов», который хотел броситься на Лену, но на нее уже прыгнул второй.

Судя по его воплю, ей удалось вонзить нож ему в плоть, но он был намного крупнее и нависал над нею, а второго ножа у нее не было.

– Пожалуйста! – без конца повторяла я, но Финн не отвечал на мои мольбы.

Максин кричала, «Сыны» приближались к Лене, Оливер лежал на траве пугающе неподвижно. Мне вдруг вспомнилось наше детство, с ним и Уильямом. Он был всем, что осталось у меня от прошлого, а теперь…

Из дверей академии выбежали остальные ведьмы, и «Сыны» приготовились к очередному сражению. Меня окутали паника, страх, злоба, и в эту минуту моя душа словно вырвалась из тела, как вода из-за разрушенной плотины, и охватила все вокруг. Я была везде, и я была всеми. Из меня лилась странная новая магия, моя и одновременно не моя.

Я ощущала горячую любовь и режущую боль Максин, видела лица тех, кого она любила, их поцелуи в темноте, их объятия в постели на рассвете. Ее чувство долга и жажду приключений в вечной битве друг с другом.

Я видела морщинистое лицо бабушки Лены и ее родителей – как они выглядели, когда Лена попрощалась с ними много лет назад. Чувствовала ее острую тоску по дому и одиночество. Ее свирепую гордость и стремление к большему. Сокровищницу добра в ее сердце.

Я знала, какой Оливер безмерно хороший и как сомневается в себе, видела Фрэнсис его глазами. Как он смотрел на меня, будто на волшебное создание, хотя уже сталкивался с настоящей магией. Как отчаянно ему не хватало Уильяма. Как он обращался к нему, когда никто его не слышал.

Больше всех я ощущала Финна, его пылкие амбиции, готовность сделать что угодно ради мира, который он считает справедливым, и теплый уголок в его сердце, отведенный только для меня.