Пиврон растерянно погладил котенка. Он любил детей, цветы и маленьких животных.

Обратив к главному комиссару худое и скуластое лицо с глубоко запавшими глазами, Шабо доложил о том, что батареи на Видо установлены и укреплены хорошо, но засеки и боны еще не готовы.

– Почему они не готовы, генерал Пиврон? – ледяным тоном осведомился Дюбуа.

«Потому что у меня не хватает людей», – хотел ответить Пиврон.

– Генерал выполняет свой долг не хуже других, – опередив Пиврона, сухо заявил Шабо.

– Надо, чтобы он выполнял его лучше других, – парировал Дюбуа.

Он напал на Пиврона. Все, что ни делал генерал Пиврон, по мнению главного комиссара, никуда не годилось. Ответственный за оборону островов, Пиврон не проявил никакой изобретательности, когда угроза Корфу со стороны русских стала очевидной. Зато капитан Лажуаль проявил похвальную инициативу. Это он собрал разбросанные по албанскому берегу французские гарнизоны, захватил несколько судов с хлебом, привел их на Корфу и тут же предложил отнять остров Видо у дворян Пиери, чтобы укрепить его батареями. Вторая вина генерала Пиврона состояла в том, что он недостаточно быстро построил батареи на Видо.

Улучив момент, Лажуаль вставил ядовитую реплику о чрезмерной чувствительности генерала Пиврона, который ждал, пока остров Видо покинут не только двуногие, но и четвероногие жители.

Шабо не мог остановить Дюбуа, но с Лажуалем решил не стесняться. Повернув к нему седеющую голову, он прервал его:

– Гражданин Лажуаль, мы собрались здесь не для того, чтобы слушать ваши остроты.

– А для чего, генерал? – с обычной холодной дерзостью, мгновенно бледнея, спросил Лажуаль.

Шабо усмехнулся:

– Я сообщу вам, когда найду нужным, капитан Лажуаль.

Дюбуа спохватился, поняв, что Лажуаль зашел слишком далеко, и перевел разговор на другое:

– Чем кончились переговоры ваши с жителями Мундукио и Горицы, Лажуаль?

– Жители обоих предместий ответили, генерал, что они простые рыбаки, ходят в море ловить рыбу, совсем не знают корабельной службы, а потому и не могут поступить в состав экипажа нашего корабля «Леандр».

Губы капитана слегка вздрагивали. Он не смотрел на Шабо.

– Ждут русских, понятно, – сказал Дюбуа. – Продолжайте, капитан.

– Я потребовал тогда у них лодки и оружие. Они стали уверять, что оружие им нужно для защиты от морских разбойников, что если я возьму лодки, то все жители погибнут голодной смертью.

– Скорее всего они начитались прокламаций адмирала Ушакова, что и придало им храбрости, – заметил Дюбуа. – Но пока явится адмирал Ушаков, им придется иметь дело с нами. Шабо, возьмите солдат и конфискуйте продовольствие в Мандукио и Горице.

Где-то в самой глубине памяти мелькнули перед генералом Шабо шумные улицы Парижа, полные народа, того народа, что был тогда властелином Франции и призывал к свободе другие народы. Но подобные воспоминания вызывали тревогу, и Шабо тотчас подавил их. А подавив, ответил:

– Я исполню приказ ваш завтра.

– Мы не можем иметь изменников так близко от крепости и города, – проговорил Дюбуа.

Шабо пожал плечами.

– Их следовало бы выселить отсюда, – посоветовал Пиврон.

Лажуаль, прищурив глаза, высокомерно взглянул на генерала.

– На войне нет середины, на войне есть только друзья и враги. Всякий нейтралитет – вздор. Если жители Мандукио и Горицы не хотят помогать нам, значит, они помогают врагу. А врагов не щадят, генерал Пиврон. Оба предместья должны быть уничтожены, а лодки сожжены.

Дюбуа продолжал жевать табак. Челюсти его двигались с методическим упорством.

– Предместья уничтожите вы, Лажуаль, с вашим «Женере», – приказал он и, подумав, прибавил: – Меня беспокоит Гуино с доками и адмиралтейством. Такого дара мы не можем преподнести адмиралу Ушакову. Возьмите на себя и Гуино. Завтра с ним должно быть покончено.

Когда судьба предместий Корфу была решена, Шабо доложил, как происходила и что дала порученная ему операция по изъятию оружия у жителей города. Жители большей частью разбежались, в городе осталось около трех тысяч человек. Это были чиновники, служившие во французских учреждениях, мастеровые, которым было некуда бежать, и священники при храмах.

Дюбуа засмеялся:

– Смотрите, смотрите за ними, Шабо, особенно за попами!

– Будьте покойны, меня никогда еще не проводили люди в рясах, – отвечал Шабо, с юных лет ненавидевший попов и монахов.

Генерал Пиврон поглаживал уснувшего котенка. Он радовался, что ему, боевому генералу, поручено строить батареи, а не ходить по обывательским домам и жечь лачуги нищих рыбаков.

Голос Дюбуа, читавшего только что написанный указ, путал мысли Пиврона. Указ был шедевром административно-военного творчества Дюбуа. Все жители острова за стенами крепости объявлялись врагами Франции и лишались покровительства законов.

…Наутро глухие взрывы и канонада возвестили, что порт Гуино с его адмиралтейством и доками доживает последние часы. К вечеру загорелись подожженные французами предместья Мандукио и Горица. Гарь нависла над крепостью, просачиваясь в подземелья и казематы.

…А через несколько дней главный комиссар Дюбуа, генералы Шабо и Пиврон, капитан Лажуаль и плац-комендант Карбон, солдаты французского гарнизона и жители острова увидели перед Корфу корабли объединенной эскадры.

По сравнению с береговыми скалами и бастионами, на безграничном фоне волнующегося, уходящего вдаль моря, эти корабли казались такими крохотными, что по губам Дюбуа скользнула высокомерная усмешка. С каменных поясов и укреплений, имевших подземные казематы и ходы, на корабли союзников было направлено шестьсот мощных орудий.

Довольный, что его стараниями крепость Корфу была превращена в неприступную твердыню, комиссар Дюбуа, не отводя глаз от подзорной трубы, уверенно сказал:

– Русский адмирал хочет въехать на кораблях в нашу крепость. Но корабли не ходят на бастионы. Он должен будет в этом убедиться.

От острова Кефалония до южного пролива Корфу русская эскадра шла в густом тумане. Порой с юта не было видно бака. Клочья тумана врывались в квадратные люки портов и мелкими каплями оседали на орудийных стволах. Одежда моряков пропиталась влагой, вызывавшей озноб.

Адмирал много раз поднимался на шканцы. Белая муть застилала все вокруг флагманского корабля. Иногда из нее доносился заглушённый звон колокола, отбивавшего склянки.

Стоя у нактоуза, Ушаков подолгу смотрел то на синюю компасную стрелку, то на серые волны, холодно поблескивавшие у бортов. Затем возвращался в каюту, думая об одном: о трудностях, которые ожидали эскадру впереди, за стеной тумана.

Обстановка на театре военных действий пока что оставалась благоприятной для Бонапарта. Всюду на суше – в Италии, в Египте – французы продолжали продвигаться вперед. Неаполитанский король молил о помощи. Судя по тому, что Нельсон так поспешил на его призыв, французские войска угрожали столице королевства – Неаполю. И не только Неаполю. Вот почему, должно быть, и выступил из Бреста на помощь Австрии русский корпус под начальством Розенберга.