Можно было пожалеть граждан Лонги. Если уж Ядгар Альге решил дать мне кусочек свободы, то ради этого он способен отобрать ее у других. Я представила, как собираюсь прогуляться по Кадису и обнаруживаю, что улицы абсолютно чисты, потому что населению запретили выходить из квартир… С императора, пожалуй, станется выселить моих соседей, чтобы никто не мог ко мне приблизиться.

Я выбросила глупые мысли из головы и спросила:

— Вы думаете, мне может кто-то еще угрожать?

— Не верю, что до тебя не дошло это… Покушение Сафара Дали было спланировано. Притом не им, а кем-то гораздо более умным. Они пожалеют об этом. Я всегда был лоялен к своему окружению и мягок с врагами, считая, что жесткие меры чрезмерны. Возможно, я ошибался. События последних месяцев, история с Каримом Ли и Анхелой, покушение на тебя… Кто бы за этим ни стоял, он сильно заблуждается, решив, что может пытаться управлять мной. — Альге говорил спокойно, но даже с моими еще не восстановившимися способностями я ощущала холод, исходящий от него. Словно он вновь стал прежним собой, будто в нем исчезли все чувства, сменившись давней одержимостью. Но если раньше Ядгар был поглощен идеей спасения своего сына, то теперь его целью был поиск врагов.

Было страшно видеть его таким, опять встретиться с пустотой, которая нет-нет да и проглядывала сквозь его привязанность ко мне. Но если раньше я подняла бы свои ментальные блоки и притворилась, что не замечаю происходящего с императором, то теперь, прежде чем сама поняла, что делаю, потянулась к Альге. Он несколько удивленно приобнял меня и помог устроиться на его коленях. Удивительно, но я наконец осознала: лучший способ обезопасить себя, в том числе и от холода и пустоты императора, — это быть к Ядгару как можно ближе во всех смыслах.

— Тебя не узнать. Такая ласковая и покорная… Идеальная рабыня, — прошептал Альге насмешливо, щекоча теплым дыханием мой висок. Я чувствовала, как уходит его пугающая отчужденность, а вместе с ней и мой страх.

Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом.

— Почему вы не используете мой дар? Вы считаете, что я бесполезна? Тех, кто плетет против вас интриги… я могла бы найти их.

— Почему не использую? Не хочу, чтобы тебе причинили вред.

За месяцы нашего знакомства я научилась улавливать, когда мой господин о чем-то умалчивал.

— Это не все. Скажите, — я продолжала упорствовать, — мне нужно знать. Не хочу чувствовать себя никчемной или глупой, тем более что это коснулось и меня.

Странная улыбка скользнула по губам Ядгара. Задумчивая, сожалеющая.

— Потому что если бы ты хотела мне помочь, ты бы уже помогла.

Сердце в груди отчаянно заколотилось, выдавая свою хозяйку. Оставалось пожалеть, что я вообще подняла этот вопрос.

— О чем вы?

— О том, что маленьким эмпаткам не стоит доверять, тем более когда дело касается чувств.

Я открыла рот, но на него тут же легла ладонь, не давая говорить.

— Не нужно. Я не виню тебя. Он всегда умел убеждать не хуже эсперов.

Не нужно было уточнять, кто этот «он». Неужели император действительно верил, что Юрий мог желать моей смерти?! И могла ли поверить в это я?

Я потянула ладонь Ядгара вниз и спросила:

— Вы… арестовали его?

Мне тоже не хотелось произносить имя наемника, словно назови я его — и уже ничего нельзя будет исправить. И казалось, что я предаю Цехеля, как бы глупо это ни звучало.

— Не раньше, чем смогу проследить полностью, кого он успел оплести своей паутиной и с кем связан. Если уж уничтожать пауков, то всех, до кого можно дотянуться. Выжечь их гнездо здесь, на Лонге, чтобы дать понять другим, что со мной лучше не связываться.

Теперь понятно, почему в своих вопросах Альварес несколько раз будто невзначай касался имени гардарика.

Оставалось смириться, трусливо радуясь, что моя дилемма разрешилась сама собой. И все же… и все же я надеялась, что в этом противостоянии Ядгара и Юрия никто не пострадает. Может быть, Альге и считал, что сможет обрести спокойствие, поймав друга на предательстве, но моя интуиция подсказывала иное. Да и гардарик… Меня мучили сомнения по поводу него. Хотелось поговорить, точно это могло что-то исправить или изменить. Казалось, увидь я Юрия — и сразу смогла бы понять, он ли свел с ума Дали и пытался убить меня.

— Я не дам тебе встретиться с ним, — будто прочтя мои мысли, жестко сказал Ядгар. — Не дам тебе шанса сделать ошибку и предупредить его. С этих пор ты можешь забыть о его существовании.

Парадоксально, что, обретя свободу, я стала еще более зависимой. Если физические травмы от падения исчезали быстро, изредка напоминая о себе тянущей болью в ноге или затрудненными движениями из-за накладок на плечо, то последствия для моей психики были куда серьезнее. Я боялась засыпать, оставаться одна, боялась незнакомых людей. Служанка, которая должна была помочь мне искупаться, смогла провести в моей комнате пять минут, а затем в истерике выбежала оттуда. Стоит ли говорить, что ее состояние было спровоцировано мной не специально, а стало эхом моего собственного приступа страха?

Это позабавило невозмутимого Оссе.

— Почему вы считаете смешным мой страх? — сердито спросила я, немного придя в себя после принятого успокоительного.

Доктор, убиравший лекарства в свой старомодный чемоданчик, не стал юлить.

— Не смешным — странным. Уместнее было бы ждать подвоха от тех, кого ты уже знаешь. Ведь, в конце концов, Дали был твоим лечащим врачом. Но вместо того чтобы перенести свой страх на меня или императора, ты испугалась незнакомой служанки. Выверты психики эсперов мне совершенно непонятны.

— А доктор Кронберг поняла бы… — грустно вздохнула. Кажется, я все-таки привязалась к этой надменной женщине. — Только тайнэ давно не появлялась. С ней все в порядке?

— Да, — коротко сказал старый медик, дав понять, что не собирается распространяться об этом дальше.

Я подтянула коленки к груди и задумчиво посмотрела на Оссе. Тот уже сложил все свои аппараты, но уходить не спешил. Присел и положил чемоданчик на колени, благожелательно мне улыбаясь.

— Спроси, если хочешь.

— Как вы думаете, она изменилась после того, как… на нее воздействовали?

— Немного, — пожал плечами лонгиец, — но любой бы изменился, если бы его волю подчинили. И все же она нисколько не боится молодого тая. Удивительное хладнокровие у доктора Кронберг.

— Но ведь вы тоже не боитесь. Ни Замира, ни меня.

Оссе мягко улыбнулся.

— Это другое. Я фаталист и прагматик, к тому же стар и циничен. Мне платят достаточно, чтобы я мог смириться с риском на этой работе. Тем более что все люди, в принципе, опасны. Другое дело, что не у всех есть такие возможности, как у эсперов. Но за состоянием здоровья инфанта я слежу с его младенчества и пока жив и здоров, а ты… ты по натуре совсем не зла, хотя, как и все женщины, довольно непредсказуема.