Планолет медленно пятится задом.

– Выпусти меня! – с неожиданной силой кричит Ичжи. – Дай мне с ним поговорить!

– Ичжи, это не то, что ты ду…

– Делай что говорю, – молвит он так холодно, что у меня разрывается сердце.

Мой мир рушится окончательно, но не могу же я держать Ичжи взаперти, если он этого не хочет.

Я проделываю отверстие во лбу хризалиды, чувствуя себя так, словно дырявлю собственную душу. Ичжи ступает на удлиненную морду Дракона, в пронизывающие ветры сумерек.

– Отец! – кричит он в свой браслет.

– Сынок! – отзывается Гао Цю, и планолет летит обратно. Гао тоже обращается к своему браслету: – Ты бы растолковал своей подружке, что для нее самой будет лу…

Желто-зеленая молния рассекает воздух.

Ток моего ци останавливается. Даже Цинь Чжэн в моей голове пробуждается от полузабытья.

Под бьющимися на ветру халатами Ичжи разгорается сияние. Воинственный клич исторгается из глубины его легких. Электрически раскаленный разряд ци-Дерева, дополненный ци-Землей, срывается с его пальцев; он направляет его, словно оружие, прямо в Гао Цю. Ветер доносит до меня запах поджаренного мяса.

Все закончено в три секунды, но последствий хватит на всю жизнь. Девочки с визгом бросаются врассыпную от обугленной, дымящейся кучки, которая еще совсем недавно была медиамагнатом Гао Цю. Охранники, тоже перепугавшиеся насмерть, пинками вышвыривают бывшего босса из планолета. Его останки летят вниз, в город, где и разбиваются о какую-то крышу, поднимая в толпе новую волну криков.

Ичжи, тяжело дыша, сгибается пополам.

Когда он поворачивается ко мне, его глаза горят желтым и зеленым. Меридианы на лице тоже пылают. Из носа капает кровь. Он отирает верхнюю губу большим пальцем.

– Я верю тебе, – говорит Ичжи спокойно и просто.

Он развязывает кушак и сбрасывает свои халаты. Те, вздуваясь на ветру, уносятся к загорающимся звездам.

На его обнаженном торсе сияет фрагмент лат, которые я носила в Красной Птице; по татуированной спине, словно ручеек крови, струится позвоночный ортез; плечо и руку покрывают доспехи, похожие на части птичьего тела.

В моей голове всплывает: «Баофэн Шаойе». «Молодой Повелитель Грозы».

Такого Гао Цю, конечно, не предвидел, когда давал Ичжи это претенциозное и нелепое прозвище.

– Внимание всему персоналу «Гао Энтерпрайз»! – кричит Ичжи в браслет, переводя дыхание. – Новая сделка: попробуйте только дернуться против нас – тогда вы и все ваши родные умрут! Подчинитесь нам – и вы сохраните все, чем владеете, и даже приумножите!

Амбалы в планолете обмениваются растерянными взглядами.

А потом опускаются на колени в окружении всхлипывающих девочек.

– Теперь повторяйте за мной: «Да здравствует Железная Вдова!» – кричит Ичжи, воздевая палец к небу.

– Да здравствует Железная Вдова! – рявкают громкоговорители планолета.

Ичжи стукает по браслету, отключая связь. Оглядывается на меня, вскинув голову.

– Кажется, я только что унаследовал один и четыре десятых миллиарда юаней.

Чтобы описать владеющие мной сейчас чувства, достаточно взглянуть на Цинь Чжэна в инь-ян-реальности: брови на лбу, глаза выпучены, рот разинут.

Через пару секунд пилот встряхивает головой, моргает.

– Постой, а что там с инфляцией? Это по-прежнему куча денег или как?

Меня распирает от неконтролируемого смеха, и я хохочу пастью Дракона. На этот раз я реально не уверена, смогу ли остановиться. Ичжи торопится обратно в кабину, чтобы не сорваться с трясущейся морды. Эмоции закручиваются во мне яростным вихрем: скорбь и восторг, бешенство и облегчение, боль и экстаз.

Что за день!

Что за месяц!

Что за жизнь!

С самого моего рождения меня пичкали бесконечной ложью. Что я недостаточно добра, недостаточно внимательна, недостаточно почтительна, недостаточно честна, недостаточно красива, недостаточно услужлива. И если я не отвечаю требованиям окружающих, то мне и жить незачем.

Пропаганда. Сплошная пропаганда, заставляющая меня гоняться за чужим признанием на своих переломанных, бинтованных ногах. Как будто быть хорошей служанкой – мое высшее призвание в жизни и повод для гордости.

Теперь я вижу правду.

Этот мир не заслуживает моего уважения. Он не стоит ни доброго отношения с моей стороны, ни сочувствия.

Наконец, собравшись с мыслями, я обращаюсь к коленопреклоненному, вопящему простонародью внизу. Удивительно, что у них еще сохранились голоса после всего этого бесконечного ора. Будет трудновато заставить их принять новый миропорядок, установленный мной. К тому же я понимаю, что захватить Чанъань еще не значит подчинить себе всю Хуася. Но лиха беда начало.

– Вот тебе и хижина в горах, а? – бормочу я достаточно громко, чтобы услышал Ичжи.

– Плевать на хижину в горах, – отвечает он в кабине Дракона. – Давай лучше властвовать над миром!

Я сажаю Дракона на землю в засыпанной пеплом долине, где мы сражались с Императором хундунов. Мне пришлось вернуться в Чжоу ради трех целей: зарядиться, разобраться с военными и привезти тело Шиминя домой.

Но я не нахожу того, что ищу.

– Что ты имеешь в виду – «они забрали его»? – кричу я Белому Тигру.

– То и имею! – отвечает Тигр голосом Цьело. – Гигантский планолет появился из ниоткуда, буквально материализовался из воздуха, и приземлился здесь. Пока мы добежали, он уже улетел, забрав то, что осталось от головы Птицы!

Мои мысли несутся вскачь, путаются, я не в состоянии осознать произошедшее.

– Это… это были боги?!

– А кто же еще?

– Но боги никогда не показываются нам! Никогда не вмешиваются! Они…

Внезапно некая сила перехватывает у меня Драконий голос.

– Они даже мне никогда не помогали, когда мне требовалась помощь! – в ярости рычит Цинь Чжэн.

Я впервые слышу его голос, вырывающийся из пасти Дракона.

Белый Тигр и еще несколько хризалид поблизости остолбенело пялятся на нас. Думаю, они еще по-настоящему не осознали – наряду со всем прочим, – что император Цинь Чжэн действительно вернулся, ожив после двух столетий сна на грани смерти.

Я чувствую, как растет, укрепляется его дух, и это мне не нравится.

Не знаю, как долго еще я смогу использовать Цинь Чжэна.

В кабине раздается электронный писк. Все еще пытаясь осмыслить услышанное, я возвращаюсь в свое человеческое тело, чтобы узнать, почему пищит мой браслет. Я передислоцировала радиофургоны, чтобы поддерживать постоянный канал коммуникации с Ичжи. Если он меня вызывает, значит, в Чанъане случилось что-то из ряда вон.