– Военные всем нам лгали! – кричу я через пасть Дракона.

Я выкладываю правду о пилот-системе, особо подчеркивая тот факт, что, отказываясь в полную силу использовать способности половины пилотов, армия затягивает ход военных действий. Люди забеспокоятся только в том случае, если до них дойдет, что происходящее касается их напрямую.

– У меня есть доказательства, и я их скоро представлю. Да вы и сами знаете, что это правда! Вы знаете, что сила духа от пола не зависит, и реальное доказательство тому – мое существование! Да, я У Цзэтянь, Железная Вдова!

Раскрываю переднюю стенку кабины, показывая всей Хуася, что происходит внутри: я сижу в кресле ян, доминируя над юношей, при первом же взгляде на которого очевидно, что это Цинь Чжэн.

Наверняка штаб и Мудрецы перепугались и пытаются отключить прямые трансляции, но я успела сказать все, что требовалось. И, не теряя больше ни секунды, я длинными прыжками разбегаюсь и отправляю Дракона в полет. Ци всех типов, которым, как я полагаю, Цинь Чжэн напитался от подземной магмы и побежденных хундунов, циркулирует в полом теле хризалиды, держа ее в воздухе, словно бумажный лампион. У меня такое чувство, будто я распоряжаюсь всей жизненной энергией мира, не только своей собственной.

Дракон, извиваясь, пролетает над горами-столбами туда, где находится ближайший ряд радиофургонов. В горах есть и другие, но разрушить эти будет проще всего.

Я приземляю Дракона прямо на них, давя большинство в лепешку. Остальные крушу в многочисленных когтях. Теперь пилоты хризалид гарантированно окажутся отрезанными от стратегов.

После этого возвращаюсь обратно к вулкану, где другие хризалиды уже выполнили свою боевую задачу без нас. Дымящиеся оболочки наполовину сформировавшихся хундунских личинок усеивают склоны горы Чжужун. Полная победа. Контрнаступление завершилось успехом.

И все же на поле боя царит замешательство. Никаких видеодронов, динамики в кабинах молчат…

Никто не празднует. Остальные хризалиды просто стоят с потерянным видом и смотрят вверх, на реющего в воздухе Дракона. Некоторые постукивают себя по голове в жалкой надежде, что связь со стратегами восстановится.

Я резко снижаюсь и приземляюсь перед Черной Черепахой на самой вершине горы Чжужун. Сноп земляных ошметков с шумом осыпается в жерло.

Черепаха опять намного меньше меня, она такая крохотная, что мне кажется, будто она и вправду просто черепаха.

– Как ты могла?! – грохочу я.

На поле боя опускается тишина.

– Цзэтянь, я очень, очень виновата! – Черепаха пятится вниз по склону, крича голосом Сюин, оба глаза у нее черные. – Наши дети… они грозили их… – Черепаха останавливается. Сюин воет: – Я бы на твоем месте поостереглась, не то и твоя семья тоже пострадает!

Мой гнев сначала смягчается, словно пламя под холодным ветром, а затем с рычанием разгорается снова – такой мощный и всеподавляющий, что мне требуется пара мгновений, чтобы отреагировать.

Так вот оно что! Вот почему Сюин уговаривала меня помириться с семьей? Чтобы у военных появился еще один рычаг управления мной?

Не могу поверить – я сделала то самое, за что все время осуждаю других, а именно: недооценила женщину.

Я наклоняюсь к Черепахе, почти касаясь ее вытянутой мордой Дракона и длинными золотыми вибриссами. Мои слова серебристо-белой глазурью растекаются по ее черной поверхности:

– Прекрати! Ты уже убила мою настоящую семью!

Одной когтистой лапой я стискиваю голову Черепахи и отрываю ее напрочь от шеи. Сминаю и перемалываю ее. Струйки крови, впрочем, такие тоненькие, что их почти не видно, капают с моих когтей. Мысль о Шимине, которого постигла такая же участь, бьется в моей голове, и я сжимаю когти еще крепче, скрежеща зубами Дракона.

Другие хризалиды разражаются ошеломленными криками, но ни одна не трогается с места.

Из этого я делаю вывод, что они не станут препятствовать моему следующему шагу.

К тому же вернуться к незащищенной границе Суй-Тан они смогут лишь через несколько часов, тогда как я долечу туда гораздо быстрее.

В реальности инь-ян Цинь Чжэн впервые открывает глаза и с изумлением разглядывает меня.

– Ты хочешь завладеть миром, – выдыхает он на своем древнем диалекте. Говорит он слегка невнятно, словно под наркотиками или в полусне.

– Да. – Я аккуратно подбираю слова. Этот юноша был настоящим, правящим императором, он откажется сотрудничать, если почувствует себя лишь орудием. – Тебе следует узнать кое-что о роли пилотов в наше время: мы больше не вожди. Если ты меня сейчас остановишь, то вернешься в мир не правителем, а просто знаменитостью, участником ток-шоу. Народ будет глазеть на тебя, но не кланяться. Если хочешь, чтобы люди опять начали тебе подчиняться, нам придется заставить их силой.

– Хорошо. – Он пожимает плечами и опять закрывает глаза. – Тогда отправляемся.

Я хохочу. Мой смех звучит натянуто, в нем нет веселья, да и длится он слишком долго. Граничит с сумасшествием.

История искупления, сказали они?

Не будет никакого искупления. Это не я неправа. Это весь мир неправ!

В Чанъане, городе Долгого Мира, сейчас мира нет.

Человеческий крик стеной поднимается в прохладном воздухе, усиливаясь по мере приближения нашего Дракона. Последние лучи солнца гаснут за горами, обрамляющими долину небоскребов. Под наползающей ночью освещенные неоном улицы наводняются людьми, словно перенаселенные здания очистили себя, выблевав своих обитателей. Люди снова и снова падают на колени и простираются ниц. Должно быть, из деревень и городов, которые мы миновали по пути сюда, дошла весть о нашем приближении.

Забрав Ичжи из кабины Белого Тигра, я покинула армию хризалид на дальней границе Чжоу. С ними я разберусь позже – после того, как станет поздно исправлять то, что я сделаю.

Насчет Цьело и Ян Цзяня я уверена: с их настроем «нас уже всё достало» они не предпримут попыток мне помешать; к тому же о многом говорит и тот факт, что они спасли нас с Ичжи от смерти. Но даже если они и вернутся к Суй-Танской границе, то обнаружат, что я разрушила башню Кайхуан.

Мне плевать, кто находился в башне. Если стратеги так умны, как они о себе мнят, им следовало убраться оттуда, когда я пошла вразнос.

Такова моя, надо признать, безнравственная стратегия: разрушить все центры власти, чтобы кругом воцарился хаос и у людей не осталось иного выбора, кроме как подчиниться новой силе – самому могущественному существу на свете.

Мне.

Тень Дракона вьется, словно река Вэй, над молящимися и рыдающими толпами, направляясь прямиком ко Дворцу Мудрецов, расположенному на холме над городом. Помню, с какой злостью я взирала на него в свой первый приезд в Чанъань.