Долго сидели они под дубом в тот день, до тех пор, пока солнце не опустилось, а к тому времени мало что осталось прибавить к уже помянутому, ибо дошла Заряночка до города Пяти Ремёсел. Не раз и не два на глаза девушки наворачивались слёзы, и обращалась она к Абундии за утешением, пока пересказывала, смущаясь и стыдясь, однако ничего не скрывая, повесть о любви своей к Артуру Чёрному Оруженосцу от слова и до слова, и о том, как любовь эта застала её врасплох, и о мудрости избранника, и красоте его, и учтивости. А лесная матушка держалась с девушкой всё так же приветливо и ласково, как всегда; однако любой, кроме влюбленного, заметил бы, что всё это по большей части кажется Абундии странным и непонятным, и глядела она на Заряночку, как на дитя неразумное, что поломало любимую игрушку и горюет об утрате, не желая утешиться, хотя в мире таких игрушек – не счесть. Когда же сгустились сумерки, как было сказано ранее, и настало время расставаться, заговорила она с Заряночкой и молвила: «Правду сказать, доченька, многое пережила ты за эти шесть лет; и не дивлюсь я, что так расцвела красота твоя и обрела новое величие; ибо прекрасная судьба выпала тебе на долю, хотя познала ты и горе, и муки. А теперь знаю я, о чём ты тоскуешь, и потому снова стану я тебе матушкой и постараюсь добыть для тебя то, что сердцу мило. Потому не тревожься и не грусти, а это для моего прекрасного дитяти трудности не составит, ибо вот что заметила я в тебе: Любовь – повелитель не настолько деспотичный, и вассалы его могут порою обратиться мыслями к иным предметам и утешить души, чтобы выжить, несмотря ни на что».

И вот поднялась Заряночка и встала перед подругой, смущаясь и краснея. Абундия положила руки ей на плечи и поцеловала девушку, и молвила: «Теперь ступай домой спать, но возвращайся завтра, и дослушаем мы повесть твою до конца; а тогда, может статься, измыслю я что-нибудь тебе во благо».

На том разошлись они, и на следующий день возвратилась Заряночка и досказала свою повесть, что много времени не потребовало, теперь, когда не был в ней задействован Чёрный Оруженосец. Когда же дошла девушка до конца, Абундия замолчала на время, а затем молвила: «Одно скажу я тебе: хотя встарь редко забредали сюда, в лесную сторону, сыны Адама, однако с недавних пор, то есть за последние три года, немало их перебывало среди нас, и нам кажутся они злобными зверями, что безжалостнее медведей и такие же алчные. Их счастье, что с нашим племенем дела они не имеют, ибо боятся нас пуще смерти и разбегаются кто куда, а то бы уничтожили мы их всех до единого. А теперь, когда выслушала я твою историю, думается мне, что не иначе как эти люди – остатки банды из Красной Крепости, и стеклись они сюда, отступая перед доблестным натиском друзей твоих из рыцарского сословия. Засим положись на меня: я разузнаю всё досконально, однако надобно мне на время из этих мест отлучиться; засим запасись терпением, хоть и не будет от меня вестей, и поживи тихо-мирно дома в течение семи дней, а затем возвращайся сюда и отыщи меня; а теперь прощай, дитя моё!»

На том расцеловались подруги и разошлись; и возвратилась Заряночка к дому и провела неделю, занимаясь хозяйством, и гуляя по лугам, и плавая в озере вокруг Зелёного Острова; и отдохнула душою за эти дни.

Когда же со времени последней встречи минуло шесть дней, Заряночка поднялась спозаранку, встала в дверях и окинула взглядом косогор, что тянулся до самого леса, и завидела одинокого путника, в коем тотчас же признала Абундию в охотничьем её наряде: лук держала она в правой руке, а через левую переброшено было какое-то одеяние. Заряночка побежала ей навстречу и обняла и расцеловала подругу, и весьма порадовалась она её приходу и молвила: «Милая матушка, далеко же забрела ты нынче от своей зелёной твердыни». Отвечала Абундия: «Да кого сейчас встретишь в лугах, кроме коров и коз и тебя, дитя моё? А вас пристало ли бояться? Но, может статься, ты побоишься отправиться со мною в чащу дикого леса, ибо именно туда хотелось бы мне увести тебя». – «Рядом с тобою ничего мне не страшно, – молвила Заряночка. – Но пойдём же, пойдём, погляди на дом, что я себе отвоевала». И ухватила она подругу за руку и повела за собою, и лесная дева не возразила ни словом, покуда не перешли они через ручей и не оказались перед крыльцом.

Тут молвила Заряночка: «Через левую руку твою переброшено зелёное платье: для меня ли оно?» – «Да, всенепременно, – отвечала Абундия. – Ибо ветхое рубище, что на тебе сейчас и что тебе так мило, для спутницы моей одежда неподходящая; а лучезарное платье, тебе мною подаренное, для шипов да колючек слишком роскошно; кроме того, тебя в нём за версту заметят, ежели вступишь ты под сень ветвей, одетая в солнечное зарево. Засим заходи-ка в дом да переоденься, хотя и это платье пошито руками волшебного народа; а затем возвращайся ко мне с луком и колчаном, а я ужо добуду тебе сандалии и пояс».

«Нет, лесная матушка, – возразила Заряночка, – освяти мой дом своим присутствием, и раздели со мною трапезу, и испей вина рогатого племени прежде, чем отправимся мы в путь».

Покачала головою Абундия и, слегка нахмурившись, оглядела дом придирчиво, а затем молвила: «Даже и не знаю, дочь Адамова; от домов стараюсь я держаться подальше и не ведаю, безопасно ли для меня оказаться в четырёх стенах. А этот дом отстроила ведьма! Может статься, в одном из углов зарыла она существо человеческое! Скажи мне, прекрасное дитя, не доводилось ли тебе видеть, чтобы блуждал ночами по дому юный отрок в зелёном венке?»

«Нет, никогда», – заверила Заряночка. Молвила лесная дева: «Тогда, может статься, освятили сей дом мудрость твоя и любящая душа, и можно мне войти; более того, подмечаю я, что строен он из дерева да трав земли; а ты вольна использовать их с моего дозволения. Но ежели случится что неожиданное, когда переступлю я порог дома, не обессудь, и помни: какое бы обличие ни приняла я, я по-прежнему твоя лесная матушка, мудрая твоя наставница, что любит тебя всем сердцем. И ещё велю я тебе вот что: желай что было сил, чтобы образ мой остался для тебя прежним. И ещё: ежели разделю я с тобою трапезу, ты не осеняй снедь тем знаком, к коему привычны сыны Адамовы. А теперь веди; ибо сделалась я упряма и непременно войду, что бы там ни случилось после».

Весьма подивилась Заряночка этим словам и принялась желать изо всех сил, чтобы подруга её не утратила прелестного юного облика – ни теперь, ни впредь; и взяла Абундию за руку, и почувствовала, что слегка дрожат её пальцы, и перевела гостью через порог. Когда же оказались они под крышей, показалось девушке, что лесная матушка чудесным образом уменьшилась в размерах, хотя лицо её осталось столь же прекрасным, а тело – столь же совершенным; и рассмеялась лесная обитательница чуть слышно, но мелодично, и заговорила тонким, чистым голосом: «Заряночка, милая, желай сильнее, желай сильнее! Хотя ничего худшего увидеть тебе не придётся!» А к тому времени ростом не превышала она и трёх футов, хотя прелестна была, как картинка.