class="p1">— Но она и в самом деле станет вам дочерью в тот день, когда я вернусь домой и женюсь на ней, — возразил Бенджамин, привыкший даже сам с собой легко играть мыслями о женитьбе на Бесси.

Рядом с ней, да еще когда она бывала особенно хорошенькой, он вел себя так, точно они и впрямь влюбленные, но вдали почитал ее скорее удобным средством снискать родительскую благосклонность. Словом, он не то, чтобы лгал, когда утверждал, что намерен жениться на ней, но при этом надеялся еще и повлиять на отца.

— Для нас это будет тяжелый удар, — продолжил старик. — Но Господь хранит своих детей и, быть может, позаботится о нас лучше, чем сумеет Бесси, бедняжка. Да и ее сердце отдано тебе. Но, мальчик, у меня нет трех сотен. Сам знаешь, я храню сбережения в старом чулке, покуда не дойдет до пятидесяти фунтов, а там уж отдаю их в Рипонский банк. По последней бумажке, что они мне выдали, выходит ровно две сотни, а в чулке наскребется еще пятнадцать от силы. И ведь я предназначал сотню и теленка от рыжей коровы в придачу для Бесс: ей так нравится возиться с живностью.

Бенджамин кинул злобный взгляд на отца, чтобы удостовериться в правдивости его слов. Уже одно то, что сыну вздумалось подозревать в обмане почтенного старика, родного отца, достаточно говорит о собственном его характере.

— Нет, ничего не выйдет… столько денег мне не набрать… Хотя, не скрою, очень хотелось бы ускорить вашу свадьбу… Можно, конечно, еще продать черную телочку, она потянет фунтов на десять, но эти деньги понадобятся на покупку зерновой пшеницы: озимые-то у нас нынче не взошли. Ну да ладно. Вот что я тебе скажу, мой мальчик. Давай сделаем, как будто бы ты одолжил у Бесс ее сотню, только непременно напиши ей расписку. Возьмем все разом из Рипонского банка, а там авось тот законник уступит тебе эту долю в деле не за триста фунтов, а за двести. Не хочу его хулить, но пусть уж он сполна тебе отдаст за эти денежки, поди, немалые. Никак я в толк не возьму, что с тобой: то мне кажется, ты и у младенца леденец обманом вытрясешь, то боюсь, как бы самого тебя не надули.

Чтобы объяснить это замечание, надобно сказать, что часть счетов, оставленных Бенджамином отцу, были хитроумно изменены таким образом, чтобы покрывать и некие иные издержки, малодостойные, которые, пожалуй, отец отказался бы оплачивать. Простодушный старик, сохранивший еще толику веры в единственное чадо, решил, что тот по неопытности изрядно переплатил за покупки.

Поломавшись для виду, Бенджамин наконец согласился принять хотя бы двести фунтов и пообещал извлечь из этой суммы все, что только можно, дабы преуспеть на избранном поприще, но, как ни странно, его неустанно глодало сожаление о тех пятнадцати фунтах, что остались в чулке «на развод». Они, считал он, по праву принадлежат ему, ведь он, в конце-то концов, единственный наследник отца. В тот вечер он даже порастерял обычную свою предупредительность по отношению к Бесси — вообразил по глупости, будто эти деньги отложены специально для нее и злился из-за одной только этой мысли. Об этих пятнадцати фунтах, что ему так и не достались, он думал куда как больше, нежели о тех двустах, что отец его заработал таким тяжким трудом, так тщательно сберегал, а потом так безоглядно отдал ему. Натан же тем вечером пребывал в необычайно приподнятом настроении. Его щедрое и любящее сердце находило какое-то неосознанное удовлетворение в мысли, что, пожертвовав почти все свои сбережения, он помог двум дорогим ему людям обрести счастье. Сам факт, что он оказал сыну столь великое доверие, словно делал Бенджамина в глазах отца более достойным этого самого доверия. Единственное, о чем Натан пытался не думать, так это о том, что ежели все пройдет согласно его чаяниям, то Бесси и Бенджамин поселятся вдали от Наб-Энда, но он чисто по-детски утешал себя, что авось Господь Бог позаботится о нем и его хозяйке. Нечего загадывать так далеко вперед.

В тот вечер Бесси пришлось выслушать от дядюшки множество невразумительных шуточек — тот не сомневался, что Бенджамин пересказал ей их разговор, тогда как, правду сказать, его сын не обмолвился об этом кузине ни единым словом.

Когда пожилая чета удалилась на покой, Натан поведал жене о данном сыну обещании и о той жизни, которую должны были обеспечить ему эти двести фунтов. Такая внезапная перемена и утрата сбережений, которые Хестер про себя с тайной гордостью называла банковскими капиталами, сперва несколько напугала добрую старушку. Она, разумеется, была готова расстаться с ними ради Бенджамина, но ее приводило в недоумение на что же может потребоваться такая огромная сумма. Впрочем, даже эта загадка померкла перед ошеломляющей новостью, что теперь не только «наш Бен» поселится в Лондоне, но и Бесси, как только станет ему женой. Забыв о потере денег, Хестер провздыхала всю ночь напролет, а утром, пока Бесси замешивала тесто, вопреки своему обыкновению, праздно присела у очага и сказала:

— Видать, придется нам теперь покупать хлеб в лавке. Вот уж не думала, что доживу до такого.

Бесси в удивлении подняла голову:

— Уж я-то ихней пресной гадости в рот не возьму. С какой это стати нам покупать хлеб у булочника, тетя? Вот увидите: мое тесто поднимется, как воздушный змей при южном ветре.

— Но я-то уже не смогу месить тесто, как месила в былые года: слишком спина болит, — а когда ты уедешь в Лондон, нам впервые в жизни и придется покупать хлеб.

— Вовсе я не уезжаю ни в какой Лондон, — заявила Бесси, с новой решимостью принимаясь за тесто и почему-то залившись краской.

— Вот станет наш Бен партнером знаменитого лондонского адвоката, и, будь уверена, тут же заберет тебя с собой.

— Ну, тетя, — сказала Бесси, отряхивая с рук налипшее тесто, но все еще не поднимая глаз, — если дело в этом, можете не волноваться понапрасну. Бен еще двадцать раз передумает, прежде чем наконец-то остепенится или женится. Я сама иногда диву даюсь, — добавила она с неожиданным пылом, — и почему это до сих пор о нем думаю. Он-то ведь совсем обо мне и не вспоминает, едва я скроюсь из виду. Но ничего, я уже решила, что на этот раз постараюсь покрепче и сумею-таки выбросить его из головы.

— Стыдись, девочка! Он ведь все только о тебе и думает, только ради тебя и старается не покладая рук. Да ведь не далее как позавчера