– Да, Рина, – отвечает он после пятого гудка. 

Голос уставший и тихий. Может, отдыхал, а я разбудила? 

– Не отвлекаю? – спрашиваю, втягивая в себя прохладный воздух. 

– Пять минут найдется. Говори, что там у вас.

– Эрик последние дни много спит, мало пьет жидкости, выглядит вялым, как будто дезориентированным. Я переживаю за него и не знаю, кому еще звонить.

– Колеса глотает какие-то? Из-за них?

– Да. Антибиотик и обезболивающее. Но я не пойму, зачем сейчас и в таких количествах. Когда у него операция?

– На следующей неделе. Во вторник. Витя завтра приедет за вами в первой половине дня. 

– Что? – Сердце падает вниз. – Во вторник? Так скоро? Эрик ничего об этом не говорил… 

Ян громко хмыкает и тяжело вздыхает. 

– Вот дурак. Вы точно с ума друг друга сведете.

Названия препаратов, которые принимает Эрик, я не видела: он привез их разложенными по контейнерам и закидывает в себя строго по часам, мне наказал ничего не спрашивать. Я и не спрашивала, а он, оказывается, к операции готовится? Тихушник… Но зато теперь понимаю, почему везунчик такой странный.

– Ибрагимов ведь не попытается как-то навредить Эрику? А еще иск… – озвучиваю опасения.

– Отец теперь занимается всеми вопросами, которые касаются вашей бывшей фирмы и этого мудака. Забей и не вникай. Взрослые дяди сами всё решат. Эрик свое защищал и правильно сделал, разбив Ибрагимову лицо, – глухо посмеивается Янис в трубку. 

– Он сам потом в Мюнхен с разбитым лицом приехал и свежими ссадинами. Ты не в курсе, откуда они?

– Без понятия, – озадаченно произносит Ян. – Может, с Измайловым где отжигали?  

– Может. Ты сейчас в Москве?

– Нет. В командировке. Но к его операции вернусь. Если что, буду на связи.

– Спасибо за информацию.

Завершаю разговор и возвращаюсь в дом.

Эрик спит, а я больше не могу сомкнуть глаз. Когда утром за нами приезжает Витя, у меня горло сжимает спазмами. Не хочу уезжать. Не хочу в Москву. Страшно за Эрика, потому что до операции остаются считаные дни, а он так ничего и не сказал о госпитализации. Если бы не мой звонок Яну, то перед фактом поставил бы, отправляясь утром в клинику? Понимаю, что везунчик переживает, но ведь и я не меньше!

Домой мы возвращаемся под утро. Эрик выглядит сильно уставшим. Принимает душ и заваливается спать, а когда просыпается, звонит Вите и просит отвезти его домой, а потом в клинику. Почти всё, как я и думала… Эгоист.

– Я в курсе, что у тебя через несколько дней операция, – шепотом говорю, вставая с кровати.

– И я в курсе, что ты в курсе. Ян тебя сдал. Останешься дома, ладно? Не карауль меня в день операции в больничке. Пожалуйста.

Взгляд Эрика прямой и чистый, меня режет от него на куски.

Отрицательно качаю головой. 

– Это жестоко, Эрик... Так нельзя...

– Зато честно. К тому же там будут родители. А у Яна только к вечеру получится приехать. Я всерьез опасаюсь за твое психологическое состояние, потому что отец, когда на эмоциях,  может быть резок в высказываниях. Не нужно, Рина. Позови Жанну, но останься дома, хорошо?

В глубине карих глаз вижу не высказанные вслух опасения, и от этого еще тревожнее. 

– Мне все равно, что скажет твой отец. Я хочу быть рядом. 

Эрик тяжело дышит и какое-то время молчит. 

– А я не хочу в оперблок, но вариантов, увы, не много. Иногда чувства идут вразрез с желаниями. Нужно быть сильной, лори. И делать так, как говорят старшие. Мы договорились? Будь гибче, – подсказывает он. 

– Хорошо. Останусь дома, – тихо отвечаю то, что везунчик хочет услышать.

Гибче – это сказать «да», но сделать по-своему? 

Эрик продолжает сборы. Наблюдаю, как он надевает часы на запястье, берет зарядку от телефона и еще кое-что из вещей. 

– Я могу к тебе приехать? 

– Не стоит. Я позвоню вечером, немного поболтаем. Представь, что в командировку уехал. Мне сдавать кучу анализов, в промежутках попрошу колоть снотворное. Мы оба понимаем, что операция в моем случае неизбежность и с ней не стоит тянуть, чтобы риски были минимальны. Все будет хорошо, – заверяет он.

– Ты бы не оставил меня одну, – выдавливаю из себя, и почему-то становится дико страшно.

Эрик подходит ближе и обхватывает ладонями мои плечи, заглядывая в глаза.

– Ты и не оставляешь. Я не хочу уезжать, Рин. Самочувствие паршивое. Не делай мне еще больнее, ладно?

Я киваю. Но на душе становится так тяжело от его слов и уставшего голоса... Мне стоит больших усилий взять себя в руки и улыбнуться.

Везунчик обнимает меня, что-то тихо бормочет на своем тарабарском, целует в уголок губ. Даже не пытаюсь узнать, что он сказал, просто повторяю про себя, чтобы не забыть, а когда дверь за Эриком закрывается, нахожу перевод в гугле и даю волю слезам. Я тоже тебя люблю, везунчик, и буду ждать новой встречи. 

В день, когда у Эрика назначена операция, меня будит какое-то неясное предчувствие. Сердце стучит в висках, голова раскалывается, и от волнения мутит. Я нарушаю обещание оставаться дома и еду в клинику. Плевать, что скажут родители Эрика. Я и так поняла, что они против нашего союза. Но дома, в четырех стенах, тронусь умом.

Ян скидывает адрес в сообщении и говорит, что, как только прилетит, сразу отправится к нам. В регистратуре узнаю, что операция уже началась. На это я и рассчитывала, потому что обещала везунчику не давать новых поводов для беспокойства. Надеюсь, он тоже будет ко мне благосклонен и мы увидимся с ним через несколько часов.

Заметив красивую пару, понимаю, что это родители Эрика. Высокий мужчина в сером деловом костюме обнимает за плечи черноволосую женщину. Она все время дрожит. Возможно, со стороны я выгляжу не лучше. Сама была бы не прочь в эту минуту опереться на чье-то крепкое плечо. Прислоняюсь к стене и стою так почти пять часов, пока длится операция, всячески гоню от себя мысли, что что-то пошло не так. Я в курсе, сколько обычно идут подобные хирургические процедуры, к тому же есть протокол... Господи, пусть я ошибаюсь и с везунчиком все будет хорошо.

Врач выходит из оперблока через шесть часов и направляется к родителям Эрика. Я приближаюсь, и до меня доносятся обрывки слов о медикаментозной коме, остановке сердца во время операции, тяжелом состоянии пациента и долгом восстановительном периоде. Все это с обилием терминов, о которых я немного знаю, но сейчас ничего не могу вспомнить. В голове вата, и коридор плывет перед глазами. В ушах начинает сильно шуметь, колени вмиг становятся слабыми. Сползаю по стене вниз и сижу на корточках какое-то время, отказываясь верить в то, что услышала.

В себя прихожу не сразу. Нервы бьют с такой силой, что не просто потряхивает, а трясет, и я не знаю, как быть дальше. Хочется рыдать, но слез почему-то нет. И к Эрику никто сейчас не пустит, а мне жизненно необходимо его увидеть, хоть одним глазком, и сказать, что люблю, что не смогу без него... Ведь он обещал, что мы скоро встретимся… Обещал! За что ты так со мной, везунчик?