– Что такое? – спросил Мокси, понимая, что выражение испуга на физиономии Гнилла как-то связано с Кэрол. Понимая, что Кэрол – это единственное в мире существо, способное испугать это чудовище.

Но Гнилл исчез. Над Мокси теперь простиралось лишь бескрайнее небо, небо того дня, горького и несправедливого, когда прекрасная женщина, совсем не заслуживающая могилы, должна быть заживо предана земле.

Мокси, преодолевая боль в ногах, дополз до коновязи. Пошатываясь, встал и, отвязав ближайшую лошадь, забрался в седло.

Напрасно собравшиеся поодаль горожане звали шерифа Опала. Ударив лошадь каблуками башмаков, Мокси послал ее вперед и через мгновение исчез из виду…

– …Ты можешь представить себе, что тебя похоронят заживо? – как-то спросил он ее.

– Когда-то меня это беспокоило, но теперь это в прошлом.

Мокси промчался мимо самых богатых домов Хэрроуза. Потом через лес, где оставил Старушку и где повстречал призрак Молли. Завидев кладбище, он вновь пришпорил коня и ринулся вниз по пологому откосу к тому месту, где ночью принял смерть калека.

Неужели Кэрол уже в земле?

Домчавшись до края кладбища, Мокси остановил коня. Двигаться дальше он не рискнул. Что же остановило его? Ветер? Жара? Странные, непонятные звуки, доносящиеся издалека? Или то, что на кладбище не было ни души, а это означало, что похороны закончились и Кэрол действительно лежала в земле?

Нет! Ни то, ни другое, ни третье.

Мокси остановился потому, что все кладбище, все это пространство, заполненное могилами, непрерывно двигалось.

Надгробные камни тряслись, словно невидимая рука пыталась выхватить их из земли. Шевелилась земля между памятниками, мраморные стены мавзолеев, дрожали ворота, ведущие на кладбище. Земля дышала, словно это была не земля, а физиономия демона, покрытая кожистыми складками…

…Свет исчез в Воющем городе. Кэрол не знала, полностью ли растворилась пелена, отделяющая ее кому от реального мира, или нет, но света не было, потому что откуда взяться свету в гробу, на который надвинули крышку?

Сердце Кэрол билось десять, потом пятнадцать раз в минуту.

И тем не менее она была в гробу не одна. Она слышала столь знакомое сиплое дыхание, а потом слова, сорвавшиеся с невидимых во тьме губ:

– Просыпайся, – сказал голос, – ощути момент… просыпайся…

Ее сердце билось уже двадцать, а потом двадцать пять раз в минуту.

Кэрол просыпалась – так как того хотело чудовище. Просыпалась в захороненном гробу.

Кэрол попыталась крикнуть, оттолкнуть чудовище, но между ними не было свободного пространства. Она почувствовала нечто на своем ухе. Может быть, это было его ухо? Его дыхание? Кончик одного из множества его языков? Или весь он, целиком, старающийся проникнуть в нее?

А, может быть, это меняюсь я сама? – подумала она, будучи не в силах даже закричать. – Может быть, это уже начало гниения?

…Почва лопнула прямо перед копытами лошади, и черви повалили из нее как пена.

Мокси ударил лошадь каблуками и заставил ее двинуться по неровной, вздымающейся земле, которая то вздувалась пузырем, то обрушивалась на шесть футов вниз. Мокси, который не сводил глаз с приближающейся могилы Кэрол, был не готов к падению, когда Старушка на полушаге вдруг провалилась передними ногами во внезапно образовавшуюся яму.

Мокси перекатился через голову упавшей лошади и, с трудом встав и спотыкаясь, поспешил к могиле Кэрол. Раненый, со сломанными костями, о чем он пока не знал, Мокси преодолевал покрытую гниющей травой прогалину. Надгробные камни, этот реквизит странствующей комнаты ужасов, неслись мимо него, прямо на него, а то и словно бы сами собой выскакивали из земли. Несколько раз он натыкался на них, разбиваясь в кровь, которая темными полосами ложилась на сожженную еще Смоком траву.

Впереди могила Кэрол поднималась и опускалась на волнах, терзающих землю.

Да, это Гнилл, – подумал Мокси. – И он пытается меня остановить.

Навстречу ему попался деревянный крест. Мокси нырнул под его перекладину, упал на землю и почувствовал, как тысячи червей одновременно набросились на него – словно липкие пальцы Гнилла.

Черви облепили его лицо и почти ослепили. Кладбище качнулось в очередной раз, и Мокси подполз к могиле Кэрол.

Под руками он почувствовал свежую землю.

Надежда и одновременно отчаяние вспыхнули в его душе, но на этот раз Мокси отчетливо осознал: он не оставил, он не бросил Кэрол.

– Кэрол! – крикнул он.

И вонзил свои почерневшие пальцы в рыхлую землю.

Земля подавалась легко.

Прямо под ним, возле его коленей, клубились черви, а между ними, подобно глазам, горящим в свете костра, мелькали многочисленные лица Гнилла. Он раздавил сразу пригоршню червей и отбросил мокрый ком в сторону.

Добравшись до крышки гроба, Мокси очистил ее от земли и червей и попытался открыть.

Крышка не поддавалась.

Новые полчища червей выползли на крышку гроба из стенок могилы. Мокси встал коленями на крышку гроба и принялся яростно дубасить по ней кулаками.

Кто-то был рядом – сверху звучал женский голос, – но Мокси не слышал.

Дерево поддалось. В крышке появилась щель, потом дыра.

Стоящая над могилой фигура заслоняла солнце; вновь прозвучал женский голос, и Мокси, даже не взглянув в ту сторону, выстрелил. Фигура исчезла.

Магия, как назвал бы это Ринальдо. Вещи и люди пропадают в одном месте и появляются в другом.

Мокси рвал на куски дерево гроба голыми руками. Он вновь стал тем, кем был в те времена, когда имя его гремело над Большой дорогой, – легендой. Человек, способный убить, не доставая пистолета, и голыми руками разрушить гроб от фирмы «Беллафонте».

И вот уже он сделал дыру настолько большую, чтобы в нее можно было просунуть руку. Он сделал это!

Но тела в гробу не оказалось.

А вместо этого он нащупал шестеренки… рычаги… веревки.

Кладбище приподнялось в последний раз и, выровнявшись, осело. Мокси расширил дыру в крышке и увидел открытое черное пространство, искусно прилаженную обивку.

Но Кэрол там не было.

Вновь раздался голос женщины, и Мокси закрыл глаза.

Кладбище затихло. Черви (это был замечательный фокус, Мокси! Это магия!) исчезли. А легендарный герой Большой дороги стоял на коленях на разбитой крышке гроба в обычной могиле, под равнодушным синим небом. Солнце уже поднялось достаточно высоко. Испачканная в земле рука тронула плечо Мокси, он повернулся назад и сквозь туман безумия, застилавший его взор, увидел лицо, которого не видел уже двадцать лет.

– Джеймс Мокси, – сказала женщина. – Нам нужно уходить. И побыстрее.