— Вы можете заработать до конца года двадцать две тысячидолларов, Рози. Даже больше, если захотите… но стоит ли перенапрягаться?

Она попросила дать ей уик-энд на размышления. МистерЛеффертс не удивился и не возражал. Перед тем, как оставить ее в вестибюлеКорн-билдинга (Рода и Курт сидели рядышком на стульях неподалеку от лифта,перешептываясь, как пара заговорщиков), он протянул руку. Она ответила тем жежестом, ожидая рукопожатия. Вместо этого Робби взял ее руку в обе свои ипоцеловал в поклоне. От его поступка — никто и никогда еще не целовал ей руку,хотя она часто видела подобную сцену в фильмах, — по спине пробежали мурашки.

Только позже, сидя в стеклянной будке и наблюдая за тем, какКурт в соседней комнате ставит на магнитофон новую бобину с пленкой, онамысленно вернулась мыслью к картине, надежно (Ты так думаешь, Роза? Тыуверена?) спрятанной в шкафу. Внезапно ее осенило, в чем состояла та перемена,которую никак не могла понять утром. Она знала, чего не хватало на картине:браслета. Раньше чуть выше локтя на правой руке женщины в мареновом хитонекрасовался золотой браслет. Сегодня утром ее рука была голой от запястья доизящного плеча.

В тот вечер, вернувшись в свою комнату после работы, Розиопустилась на колени и заглянула под кровать. Золотой браслет оказался у самойстены; он стоял на ребре и тускло поблескивал в темноте. Рози подумалось, чтоон похож на обручальное кольцо великанши. Рядом с браслетом обнаружился ещеодин предмет — небольшой сложенный квадратик васильковой ткани. Похоже, онанапала на след сгинувшей ночной рубашки, Через тонкую ткань проступаликрасновато-пурпурные пятна. Они смахивали на кровь, но Рози знала, что это некровь; через ткань просочился сок плодов, которые лучше не пробовать на вкус.Пятна точно такого же цвета она отмывала утром в ванной.

Браслет оказался очень тяжелым — весил по меньшей мере фунт,а то и все два. Если он целиком сделан из того металла, на который похож, токакова может быть его цена? Двенадцать тысяч долларов? Пятнадцать? Очень даженеплохо, особенно если учесть, что появился он из картины, которую выменяла вломбарде на почти ничего не стоящую бижутерию. Тем не менее, ей не понравилосьприкосновение браслета, и она положила его на прикроватную тумбочку рядом сночной лампой.

Держа маленький квадрат из васильковой ткани в руке, онанекоторое время сидела, как подросток, на полу, поджав под себя ноги иоперевшись спиной о кровать, затем осторожно отвернула краешек ткани. Розиувидела три зернышка, три маленьких зернышка, и пока смотрела на них сбезнадежной тоской и беспричинным ужасом, в сознании чугунными колоколами сновапрозвучали два безжалостных слова «Я плачу».

Норман занимался блеснением, пытаясь подцепить ее на крючок.

В четверг поздно вечером он лег в гостиничную постель ипровалялся без сна до тех пор, пока в кромешную тьму ночи не вонзился острый,как нож, утренний свет. Он выключил электричество везде, оставив лишьфлуоресцентную лампу над зеркалом в ванной комнате; от нее по номерураспространялся рассеянный свет, который ему так нравился. Это напоминалоуличные фонари в густом тумане. Он лежал почти в той же позе, что и Рози вчетверг вечером, только сунул под подушку одну руку, а не обе. Другая быланужна, чтобы держать сигарету и подносить к губам бутылку виски, стоявшую наполу у изголовья кровати.

«Где ты, Роуз? — спросил он жену, которая на время покинулаэтот мир. — Где, и откуда набралась наглости, чтобы сбежать от меня, — такаясерая перепуганная мышка, как ты?»

Больше всего Нормана занимал ответ на второй вопрос — какона осмелилась? Первый не особенно важен, во всяком случае, в практическомсмысле, ибо знал, где сможет найти ее в субботу. Льву совсем не обязательнозатруднять себя, рыская по лугам, где пасутся зебры; достаточно затаиться уручья, к которому они приходят на водопой. Пока что неплохо, но… черт бы еепобрал, как она осмелилась сбежать от него? Даже если после финального разговорас ней ему отрезан обратный путь в привычную жизнь, он все равно добьется от нееответа. Как долго она планировала побег? Стал ли он случайностью? Отклонениемсознания, рожденным из короткого импульсивного порыва? Кто помог ей (завычетом, разумеется, почившего в бозе Питера Слоуика и кавалькады шлюх наДарэм-авеню)? Чем она занималась с того момента, когда нога ее ступила набрусчатку этого милого славного городка, раскинувшегося у прелестного озера?Работала официанткой в какой-нибудь вшивой забегаловке? Вытряхивала пыль и воньиз простыней в клоповнике вроде этого? Вряд ли. Слишком ленива для физическойработы — достаточно вспомнить царивший в их доме беспорядок, а для другойработы у нее просто нет ни умения, ни навыков. Для тех, кто прячет титьки под бюстгальтером,остается только одна дорожка. Значит, сейчас торгует собой на каком-нибудьвоняющем мочой перекрестке. Ну конечно, где же еще? Бог видит, даже впроститутки она не годится, трахаться с ней так же приятно, как со скамейкой впарке, но иногда мужчины готовы платить за бабу, несмотря на то, что она толькои умеет, что подставлять свою дыру и пускать слюни после того, как рандевуокончено. Так что можно не сомневаться, она где-то там, зарабатывает на жизньединственным доступным способом.

Впрочем, он и это выяснит. Расспросит обо всем. А когдаполучит все до единого ответы, все ответы, которые когда-либо стремилсяполучить от шлюх вроде Роуз, то захлестнет ремень на шее, чтобы она не смоглакричать, и начнет кусать… кусать… кусать… Рот и челюсти все еще болели послетого, что он сделал с Тампером, — удивительным городским еврейчиком, ну да этоего не остановит, даже не поколеблет. На дне дорожной сумки осталось триупаковки перкодана, и он примет несколько таблеток, прежде чем приняться засвою заблудшую овечку, его маленькую милую бродячую Роуз. Что касаетсяпоследствий, когда все закончится, когда перкодан перестанет действовать…

Но дальнейшего он не представлял, да и не хотел знать, чтобудет потом. Его не покидало предчувствие, что «потом» просто не будет, чтовпереди ждет один только мрак. Но и это не страшно. Может, большая порциякромешной тьмы — лучшее из того, что могут посоветовать доктора.

Он лежал на постели, пил лучшее в мире виски, сжигал однусигарету за другой, наблюдая, как дым поднимается к потолку шелковистымиклубами и окрашивается в голубой цвет, попадая в полоску мягкого белого светаиз ванной комнаты, и занимался блеснением, пытаясь поймать ее на крючок. Он разза разом забрасывал блесну, но крючок не цеплял ничего, кроме пустой воды.Абсолютно ничего, и бесплодность всех попыток сводила с ума. Словно его женупохитили космические пришельцы, как будто она скрылась от него в дебрях иногомира. В какой-то момент он, к тому времени изрядно опьяневший, положил наладонь горящую сигарету и сжал пальцы в кулак, представляя, что сдавливает ееруку, а не свою, воображая, что огонек прожигает ее ладонь. И когда боль от ожогавпилась в кожу, когда строки дыма выползли между пальцев, прошептал: