знал, что статья из «Посторомкинского вестника» дойдет до Фокина. Лучше подскажите, что ответить ему? Его надо успокоить, иначе он обратиться в газету, выйдет на Погудкину, потребует опровержение и ославит вашу зазнобу на весь белый свет.

Потрясенный Густолес не нашелся что ответить. Эдик долго молчал, а затем задумчиво и словно невпопад произнес:

— Как жаль, что в Посторомкино нет исторического музея. Могли бы раздобыть какую-нибудь костяшку и отослать вашему однофамильцу. Пусть изучает. Придется искать подходящий музей.

— Ничего не надо его искать. Можно отправить что угодно — кости они везде кости! Откуда мы знаем, кому они принадлежат? И как оказались рядом с черепом? Можно и куриные.

— Дядюшка, с вашей научной степенью стыдно предлагать куриные!

— Не нравятся куриные, давай отломим от гребешка, которым пользовалась моя бабушка. Он черепаховый. Все дешевле, чем куда-то ехать. Да теперь из музеев и не вынесешь ничего — понаставили камер… живешь, как бактерия под микроскопом!

— Дядюшка, да у вас и в самом деле профессорская голова! Гениально! Если наша далекая праматерь перенесла операцию на мозге, значит мозг у нее был. А как всякая мозговитая женщина, она хотела нравиться мужчинам и пользовалась гребешком. Гребешок и положили рядом с модницей.

— Только не надо отсылать весь гребень. Отломим кусочек, а там пусть твой профессор разбирается, кому он принадлежал.

В тот же день все задуманное было исполнено. Бабушкин черепаховый гребень, пролежавший без дела последние тридцать лет, наконец-то пригодился. От него плоскогубцами отломили небольшой кусочек. Но тут выяснилось, что место скола выглядит светлее остальной поверхности. Пришлось проварить обломок в воде, куда с целью получения нужного оттенка бросили пару сигарет — «артефакту» надо было придать однородную многовековую патину. После этого обломок высушили, визуально убедились в его достоверности и отправили профессору Фокину.

Вознесение дома

Как видим, сфабриковать археологическую находку не так уж и сложно. А вот с перемещением домика Густолеса на крышу девятиэтажки Додунскому пришлось помучаться. Он неделю ломал голову над проблемой и вскоре выход нашел — придумал новый строительный метод. К сожалению Додунский по легкомыслию не запатентовал его, чем воспользовалась западные коллеги. Они присвоили авторство метода и теперь строят, не упоминая первооткрывателя.

Новый метод состоял в следующем. Поначалу домик Густолеса обкопали с четырех сторон — он оказался окруженным рвами, как средневековый карликовый замок. Затем со стороны рвов просверлили под домом десятка два горизонтальных отверстий и закачали туда бетон. Тем самым под домиком образовался фундамент невиданной прочности, разрушить который не смогло бы и десятибалльное землетрясение. Затем под фундаментом установили мощные гидравлические домкраты и подняли дом вместе с фундаментом на три метра. После этого осталось соорудить под домиком Густолеса девятый этаж будущего многоквартирного дома. Да-да, автор не оговорился, именно девятый! Затем вновь наступила очередь домкратов. Строение подняли еще на три метра, и операция повторилась — построили восьмой этаж. Таким же манером появились и следующие, нижние, этажи.

Додунский мысленно благодарил глухонемую обезьянку, нашептавшую ему революционный метод строительства. Преимущества очевидны. Во-первых, отпадала необходимость в дорогостоящих башенных кранах. Во-вторых, резко снизился травматизм. Чего там греха таить, иной раз строители обрывались с неогражденных балконов или роняли тяжести, не убедившись, что товарищи внизу ходят в защитных касках.

Вскоре в специализированном журнале «Строительство и демонтаж» появилась статья о революционном методе возведения многоэтажных зданий. Эффект от публикации был оглушительный, и Минстрой начал ратовать за внедрение нового метода. Так что вполне вероятно, со временем придется задуматься о создании еще одного музея — музея реформатора строительной отрасли Николая Додунского.

Читателям конечно интересно узнать, а где же все во время вознесения дома проживали Густолес и Эдик? Не удивляйтесь, они по-прежнему находились в нем — с усиленным фундаментом домик без опаски можно было отправить хоть на Марс.

Каждые две недели наши герои просыпались в приподнятом состоянии, в том числе и в физическом смысле. Их жилище взмывало над землей на очередные несколько метров. Панорамный вид из окна становился все необъятней. Нечто подобное происходит с пассажирами самолета, набирающего высоту.

Но на этом преимущества от передислокации жилища Густолеса не закончились. Как уже говорилось, Додунский, до того, как сделаться застройщиком, возглавлял машиноремонтный завод. И он помнил Густолеса как толкового бригадира, управляющего бригадой слесарей-разгильдяев. Именно такого специалиста, вернее, надсмотрщика над разношерстной строительной толпой Додунскому сейчас не хватало. Опять же, трудно было найти человека, более заинтересованного, чтобы стройматериалы не растаскивались, арматура вязалась как следует, а бетон не дожидался, пока строители накурятся. Ведь Густолесу предстояло жить на самой верхушке дома — или не жить, в случае, если строение получится ненадежным.

Одним словом, Додунский предложил Густолесу испробовать себя в роли бригадира строителей.

— Так я ведь… — невольно замялся Густолес.

— За это не волнуйся. Они и без тебя знают, как, что и куда лепить. И рядом с тобой всегда будет опытный прораб. Твое дело не давать этой банде пьянствовать и воровать. Строительную площадку не оградишь со всех сторон — это тебе не завод. Хотя и на заводе несунов хватало.

Додунский отвел глаза в сторону и не стал уточнять, о ком он говорил.

— Я посоветуюсь с племянником, — ответил Густолес, хотя предложение Додунского ему сразу польстило.

— Пусть и племянник поработает под твоим началом — испробует строительный хлеб.

Не прошло и трех дней, как Эдик оформился разнорабочим, а на четвертый понял, что стройка — не его стихия. Выяснилось, что возведение домов в основном сводится к перетаскиванию тяжестей, от которых ломит руки и ноги и ноет поясница.

Эдик с нескрываемой завистью наблюдал за работой механизаторов, сидящих в комфортабельных кабинах. Бульдозерист, например, забираясь в кабину, снимал рабочие сапоги и надевал комнатные тапочки. На голову он водружал большие наушники, отчего походил на марсианина. Вскоре Эдик узнал, что наушники не только спасают от шума. Внутри них бульдозерист разместил наушники поменьше — от телефона — и всю смену слушал музыку на FM-станциях.

Но более всего Эдика впечатлила работа крановщика 25-тонного гусеничного крана. Эта электрическая махина использовалась редко — когда не хватало грузоподъемности башенного крана, или тот не мог дотянуться до груза.

Обязанности крановщика состояли в следующем. В начале смены он забирался в кабину. Если это случалось в прохладное время, крановщик сразу же включал электрический обогреватель, снимал верхнюю одежду и откидывался в уютном кресле с подлокотниками. В таком положении он читал книги до обеда. Если требовалось поднять груз, он с неудовольствием отрывался от чтения, щелкал переключателем на пульте управления, расположенном под