При ежедневной редакционной нервотрепке Смысломелов не имел права замахиваться более чем на семьдесят. И то, если повезет. Теперь же, как следовало из статьи Говорухи, неизбежное можно было отодвинуть. И у редактора для этого были серьезные основания.

Курил Смысломелов с малолетства. Еще школьником он воровал сигареты у отца. Как правило, кончалось это плохо. Будущего редактора мутило, кружилась голова. А когда отец узнал о сигаретах, стало еще хуже — от отцовского брючного пояса.

Но затем, когда Смысломелов вырос и стал курить на законных основаниях, отец признался, что и сам в далеком детстве баловался табачком. Да и мамка по молодости курила так, что будь здоров!

Теперь, припоминая отцовские откровения, редактор повеселел. Если мамка в молодости не чуралась сигареток, то стало быть никотин в его детский организм попадал раньше, чем материнское молоко. А ведь всем хорошо известно, что нет разницы, каким способом препарат доставляется в кровь. Он может быть в виде таблеток, порошков, пластыря, а то и жидким — для уколов. Основное условие — его эффективность.

В прежние времена табак жевали, нюхали, совали в трубки и папиросы. А теперь вот придумали извлекать никотин в газообразном виде из вейпов. Результат тоже превосходный. Даже у некурящих людей поднимается настроение, когда замечают великовозрастных сосунков. Еще неизвестно, стал бы Михаил Зощенко юмористом, не наглотайся он ядовитых газов в Первую мировую?

Редактор одобрил статью Говорухи, хотя так и не понял, что подвигло фотографа на изыскания в этой области. Говоруха был сравнительно молод, а загробная жизнь, как и пенсионный возраст, были для него немыслимо далеко — почти в одном ряду. Опять же, курение не наносило урона его внешности, — борода и усы Говорухи не рыжели в местах выхлопа никотина, как это бывает у бородачей с традиционной окраской.

Инновационный метод

Когда материал Говорухи о целебных свойствах табака был опубликован, в Посторомкино на одну знаменитость стало больше. Когда же статья в перепечатках дошла до московской научной общественность, растительности на голове профессора Фокина стало меньше. Профессор в отчаянье выдрал несколько клоков. Он не мог простить себе легкомыслия, с которым поделился результатами исследований с доморощенным посторомкинским археологом. Этот мерзавец оказался плагиатором и садистом — для потехи укрылся за псевдонимом «Говоруха».

«Как так получилось?! — изводил себя Фокин. — И почему я не следовал народной мудрости: «Нашел — не кричи! Выпей сто грамм и лежи на печи!»

— А вот и грабитель объявился! — сказал Густолес, увидев статью Говорухи.

— Какой грабитель? — не понял Эдик.

— Слямзивший череп. И письмо Фокина он прочитал. Иначе как бы вывел такое заключение?

— Случаются, одинаковые мысли приходят сразу в несколько голов.

— Бывает, — согласился Густолес. — И ты и Додунский влюбились в Алину.

— Дядюшка, не напоминайте. Иначе я буду называть вас Фокиным!

— Называй как угодно. Виктория простила меня, хотя и не одобрила. Она сказала, что не было надобности изображать профессора — я умнее трех Фокиных вместе взятых.

— Тогда подскажите Алине, чтобы она отшила Додунского.

— Она и без подсказки его отошьет. Приедет профессор, захочет поближе познакомиться с черепом, лежащим в банке Додунского, а череп окажется пластмассовой болванкой.

— Не дай бог и вправду приедет! — ужаснулся Эдик. — Откроется наш обман.

Густолес удивленно поднял глаза.

— Почему это наш? Мы отдали Додунскому бесценную находку, а он присвоил ее, подменив пластмассой. Алина не может полюбить прохвоста… хотя в тебе она души не чает. И от квартиры она не отказывается только ради нас.

— Не понял? — удивился Эдик.

— Не хочет нервировать Додунского. Опасается, как бы он со зла не велел убрать наш домик с крыши. Он может объявить, что строительная инспекция запретила вносить изменения в проект. И что после этого? На прежнем месте моего дома уже строится торговый центр, а свободные участки только у его табачной фабрики. Но там даже комары не летают.

Действительно, от табачной фабрики Додунского нестерпимо несло ядовитым душком перепрелой табачной пыли. Однако многие посторомкинцы мирились с этим, и вовсе не потому, что курили. Дело в том, что фабрику построили на месте ранее ликвидированной свинофермы. Старожилы еще помнили, какие ароматы прилетали оттуда. По сравнению с ними табачный запах казался французским парфюмом. Но молодая посторомкинская поросль, не изведавшая прежних благоуханий, возмущалась и писала жалобы во все инстанции.

Так что статья Говорухи для Додунского оказалась очень кстати. Из нее следовало — если в дополнение к табачному запаху получаешь дармовые 80 лет, то нечего крутить носом!

Как это ни странно, в затянувшемся споре по поводу неприятных запахов, на помощь Додунскому пришел и Эдуард Полуярков. И вот как это произошло.

В девятиэтажке, на крыше которой прилепился домик Густолеса, лифт еще не работал. Забегая вперед скажем, что заработает он только после того, как новоселы, матерясь и стеная, затащат в квартиры мебель и весь домашний скарб. К счастью, Ивану Густолесу ничего таскать не пришлось — его домик без всяких потрясений перебрался на крышу в полном комплектации.

После объяснения с Погудкиной Иван Петрович воспарил на крыльях любви — настроение было приподнятое, голова работала лучше профессорской. К сожалению, о своих коленях Густолес этого сказать не мог. То ли связки начали раньше срока вить из него веревки, то ли почему-то среди лета нагрянул вероломный ревматизм? Одним словом, маршировать по лестницам с такими коленями вовсе не сахар. А что делать, если, например, закончатся сигареты? Хорошо еще, что сейчас гостит Эдик и его можно отправить за покупками. А когда племянник уедет?

Многие философски устроенные люди, привыкшие вгрызаться в глубины познания, уверяют, что движущей силой прогресса является обыкновенная лень. Насколько это верно, мы не знаем, но однажды, воротясь из магазина, Эдик отдышался и сказал:

— Дядюшка, а что вы будете делать, когда я отчалю в Москву, а электричество у вас отключат?

— Посижу без света и выйду покурить на палубу. (Палубой Густолес называл крышу девятиэтажки.)

— А вот и не покурите! Лифт к тому времени, конечно, наладят, но он без света не работает. И в магазинах вам никто сигарет не отпустит — кассы тоже на электричестве.

— Зловредный из тебя получился бы футуролог, — заметил Густолес.

— Но это можно исправить, — успокоил дядюшку Эдик. — Благодаря вам открыто средство, удлиняющее жизнь. Но почему бы не сделать так, чтобы целительный препарат всегда находился под ругой, как нитроглицерин для сердечника?

— Предлагаешь хранить сигареты в аптечке?

— Как вы курите, так вам чемодан нужен, а не аптечка. Я о другом — об отсутствии справедливости. Если вам, предположим, захотелось чаю