рукой. Когда же крану надо было переехать на другое место, крановщик включал электромоторы гусениц, которые двигались с черепашьей скоростью. Сам он при этом выходил на площадку у дверей кабины и материл рабочих, которые, по его мнению, неправильно таскают тяжелый электрический кабель, чтобы тот не попал под гусеницы.

Электродвигатели крана работали тихо, располагались далеко от кабины, так что у крановщика надобность в наушниках отпадала. Новости и музыку он слушал с помощью маленького транзисторного приемника.

Надо ли говорить, что крановщику для выполнения всех этих особо сложных операций полагалась высочайшая квалификация и наивысший шестой разряд. А вот Эдику присвоили четвертый, и то лишь благодаря его родственным связям с бригадиром.

Таская кирпичи, Эдик уже начал подумывать, а не перевестись ли в институте на заочное отделение, не освоить ли ему ремесло крановщика? Ведь регулярное общение с книгами, пусть даже и в уютной кабине, хорошо сказывается на интеллекте.

А интеллект — он никогда не помешает. В этом Эдик убедился, получив второе письмо от профессора Фокина.

В присутствии Густолеса Эдик распечатывал письмо осторожно, словно обезвреживал противотанковую мину. Ожидался информационный взрыв, который разнесет в щепки несуразное нагроможденье лжи вокруг обезьяньих останков.

Но судьба и на этот раз оказалась благосклонной к Эдику и его дядюшке. Даже более того, она вознесла их еще на более высокую завиральную ступень.

Как выяснилось из письма, профессор провел радиологический анализ присланного образца (обломка бабушкиного гребня), и результаты ошеломили его. Выяснилось, что глухонемой обезьянке-получеловеку на момент вечного упокоения исполнилось 162 года.

«Сейчас не представляется возможным, — говорилось в письме, — установить причину ее смерти. Не исключено, что это результат ее общения с хирургами. Не попади она в их волосатые лапы, вероятно, прожила бы и дольше. Ведь тогда еще медицина не достигла нашего передового уровня. Хотя, без сомнения, и в те времена уже существовало правило: избегай докторов — и будешь здоров!

Вызывает удивление, что содержание никотина в присланных вами образцах превышает все допустимые нормы. Из этого следует, что древняя женщина-получеловек была заядлой курильщицей. Но как ей при этом удалось дожить до столь почтенного возраста?!»

— Я ведь говорил, — возмутился Густолес, — гребешок надо было варить в луковой шелухе!

— Зачем теперь спорить. Послушайте, что пишет дальше.

«По моему мнению, высокое содержание никотина в ее организме может объясниться только следующим. Вероятно, курить она начала еще в младенческом возрасте, не иначе как в перерывах между кормлением грудью. Тем самым никотин сделался для нее физиологически незаменимым продуктом. А поскольку организм новорожденных весьма жизнестоек, он сумел отрицательные качества никотина превратить в положительные. Общеизвестно, что пестициды, содержащиеся в табаке, убивают вредоносные микроорганизмы и патогенные бактерии. Скорее всего привычка, приобретенная с рождения, и уберегала нашу курильщицу от болезней и дала ей возможность прожить столь долгий по нынешним меркам срок.

Я планирую опубликовать результаты анализа образцов и выдвинуть теорию продления человеческой жизни с помощью никотина. Постараюсь сделать это аргументировано, с предоставлением результатов исследования.

К сожалению, до сих пор существует устоявшееся заблуждение о вредоносности табака. Потребуется время, чтобы расшатать его и поднять вопрос о целебных свойствах никотина.

Постараюсь не задерживаться с публикацией результатов, хотя и понимаю, насколько знакомство с ними будет трагично для престарелых граждан! Ведь многие из них, интуитивно догадываясь о живительных свойствах табака, тянулись к сигаретам в 14, а то и в 12 лет. Но их родители, закостеневшие в предрассудках, пресекали детское стремление к здоровью. Да что там пресекали! Просто секли!

Не сомневаюсь, что благодаря моему открытию у людей появится возможность сделать рывок в будущее, верее, прыжок в прошлое. И тогда мы сможем коротать отпущенный нам век вдвое дольше».

Далее из письма Фокина следовало, что результаты исследований присланных образцов одновременно обрадовали и огорчили его. Выходит, что наши предки жили вдвое дольше нашего, что не красит нынешнюю цивилизацию. Но с другой стороны, появилась возможность извлечь ДНК из останков посторомкинской долгожительницы и вживить их в наши подпорченные гены.

— Черт бы побрал твоего профессора! — возмутился Густолес. — Обезьяны от черепахи отличить не может! Я ведь говорил, надо было варить в луковой шелухе!

— Вы хотите получить теорию продления жизни с помощью лука? Прокатитесь утром в метро, а потом думайте, что говорите! Лучше спрячьте это послание, чтобы не попалось на глаза Погудкиной. И молитесь, чтобы Фокин не приехал на место раскопок и не встретился со своим двойником.

От такой перспективы Густолесу едва не сделалось плохо. От нахлынувшей слабости он присел у окна и отрешенно уставился вдаль. Но вскоре благостные окрестности восстановили душевное равновесие. Забора вокруг домика теперь уже не было. Его заменяло трубчатое ограждение по периметру крыши девятиэтажки. Оно слегка напоминало ограждение палуб прогулочных кораблей. На такой парапет всегда можно опереться, даже свеситься и плюнуть вниз, но случайно свалиться за борт было затруднительно — разве что в сильном подпитии.

Визит в поднебесную избушку

Постепенно у Густолеса вошло в привычку по утрам любоваться красочными рассветами. Он сверху по-хозяйски осматривал строительную площадку, прикидывал очередность предстоящих работ и только после этого шел будить разнорабочего четвертого разряда. Эдик отчаянно брыкался, не желая выныривать из сновидений. А когда просыпался, то понимал, что дядя разбудил его на самом интересном месте. Места эти, чаще всего были связаны с телесной сущностью Алины.

Алина и Виктория, впервые поднявшись на крышу девятого этажа, задыхались от восторга. Только теперь они поняли чудаков, устраивающих свои жилища на кронах деревьев — вероятно, у людей от рожденья заложена тяга к возвышенному.

Девичьим глазам открылись необъятные посторомкинские дали. Прояснилось и внутреннее зрение. Отсюда, из поднебесья, нелепой казалась людская привычка селиться на уровне земли. Окажись девушки архитекторами, они обязательно бы проектировали только небоскребы, где первые девять этажей отводили бы под парикмахерские и магазины с одеждой — там заоконная панорама никого не интересует. А вот кинозалы с их инфернальной чернотой не мешало бы загнать в глубокие подвалы.

Виктория, поднявшись наверх, с интересом изучала не только окрестности, но и Густолеса. Удивительный человек! Будучи бригадиром слесарей, талантливо изобразил профессора Фокина. А теперь без малейших усилий сделался бывалым строителем. (Поднимаясь по лестнице — лифт еще не работал — девушки слышали команды Густолеса бетонщикам, устроившим перекур. Такие витиеватые изречения могли появиться только после многолетней строительной практики.) Универсальный талант!

Однако обладатель неоспоримых достоинств под взглядом Виктории заметно скукожился. Ему предстояло объяснить череду своих недавних превращение. Особенно напрягало присвоение научного звания профессора Фокина и слесарные манипуляции с черепом,