Большинство людей, посещающих Голливуд в отпуске, считают, что самое шокирующее зрелище, которое может предстать их взорам, – это кинозвезда, которая в тысячедолларовой кокаиновой эйфории лениво нежится в роскошном джакузи с отделкой из красного дерева. А вместо этого натыкаются на заблеванного наркомана, валяющегося в переулке. Проститутки здесь повсюду, хотя чаще всего их можно встретить на улицах, параллельных Голливудскому бульвару и Сансет-Стрип, на границе кинопроизводственной зоны. Свое здание на Сансет есть у «Си-би-эс телевижн»; въезд на парковку «Сансет-Гауэр студио» тоже выходит на бульвар. Всего в главных рассадниках порока за проституцию были арестованы 1914 человек – по мнению экспертов, ничтожная часть тех, кто ею занимается. Неизвестно, какое количество женщин в районе Голливудского бульвара практикует случайные половые связи без оплаты, хотя полиция полагает, что их вдесятеро больше, чем профессиональных проституток.

На перекрестке Голливудского бульвара и Вайн-стрит находится ресторан сети «Говард Джонсон», куда в 1978 году любили заглядывать «ночные бабочки» со своими сутенерами. Здесь девушки заказывали себе гамбургер и чашку кофе, чтобы спокойно перекусить в перерыве между двумя клиентами. Это была нейтральная территория, где проститутки могли затеряться среди обычных людей – туристов с детьми или подростков из «Голливуд хай скул» и близлежащего развлекательного центра «Голливуд энд Хайленд». Тут не снимали шлюх и не вели дела, разве что отдавали сутенеру вечернюю выручку.

Сбежавшие из дома подростки тысячами стекаются в Голливуд со всех концов Соединенных Штатов. Точное число приезжих юнцов неизвестно, поскольку их выживание зависит от того, насколько быстро они затеряются среди прибывших ранее. Многие болтаются у школы «Голливуд хай», смешиваясь с толпой учеников, которые торчат на перекрестках, покуривают марихуану, выпивают или просто болтают. В течение 1978 года в Голливуде был задержан всего 191 несовершеннолетний беглец – малая часть от истинного количества. В основном они стараются одеваться как взрослые, чтобы выглядеть старше. Но даже если подростки не вписываются в окружающую обстановку, полиция не считает их своей главной целью. Если останавливать и допрашивать каждого тинейджера на голливудских улицах, не избежать обвинения в третировании несовершеннолетних. Но при этом невозможно отличить сбежавшую из Кливленда девчонку от дочери кинозвезды-миллионера, не задержав их и не проверив удостоверение личности.

Кен Бьянки тоже мог сойти за беглеца, когда впервые прибыл в Голливуд в возрасте двадцати шести лет. Он, как и многие другие, очутился на этих улицах в погоне за отчаянной голливудской мечтой о счастье. Он слишком далеко зашел, слишком много выстрадал, чтобы потерять веру в мгновенное осуществление всех мечтаний. Голливудская улица была воплощением юношеского представления о рае. Махни пачкой банкнот – и за тобой пойдет хоть женщина, хоть мужчина, хоть мужчина, переодетый женщиной. Любой каприз – только скажи, заплати нужную цену, и твое желание обязательно исполнят. Все, что в Рочестере, где он рос, для Кена являлось табу, словно по мановению волшебной палочки вдруг оказалось дозволено и упало к его ногам. Но самое главное, рядом не было ни матери, ни священника, которые могли пристыдить молодого человека, когда он отваживался на самые пикантные удовольствия.

По прибытии в Калифорнию Бьянки испытывал двойственное чувство. Кузен Кена, Анджело Буоно, разрешил ему пожить у себя. Дом был пристроен к принадлежавшей Буоно мастерской в Глендейле, где перетягивали автомобильные сиденья. Таких жилищ Кен еще никогда не видел. Внутри все перепланировали, сняв двери между комнатами. Кухни не было вообще, потому что Анджело и его взрослый сын, по-прежнему живший с отцом, питались вне дома.

В непривычной обстановке Бьянки чувствовал себя не слишком уютно. Анджело отличался язвительностью, и его колкий юмор поначалу казался Кену обидным. Беспорядочный стиль жизни кузена тоже не устраивал Бьянки. Здесь даже не было традиционного времени обеда. Как только в работе мастерской выдавался перерыв, Анджело тут же отправлялся в ресторан и обычно заказывал печень – свое любимое блюдо.

Такая жизнь заставила Кена скучать по Рочестеру; он понял, что ему необходимо собственное пристанище, где он сможет жить по своим правилам. И все же Бьянки радовался, что уехал из Нью-Йорка. Он наслаждался солнцем, океаном и городом, где машины не гниют от предательских зимних снегопадов и соли, которой посыпают улицы.

Некоторые развлечения, открытые для него кузеном, Кен поначалу находил заманчивыми. Анджело словно переживал вторую молодость. В конце 1975 года, когда приехал Бьянки, его кузену было почти сорок лет; он обожал шататься по ресторанам и барам, где зависала голливудская публика. По словам Кена, он водил компанию с некоторыми проститутками, главным образом молоденькими девчонками, и познакомил с ними кузена. Бьянки, будучи ближе к ним по возрасту, тоже не устоял и несколько раз спал с шлюхами. Проблема была в том, что секс сам по себе не доставлял ему большого удовольствия. Кен мечтал о продолжительных отношениях, где секс будет проявлением настоящей любви, а не просто способом сбросить физиологическое напряжение.

Но даже когда Кен встречался с «приличной» девушкой, с которой можно было рассчитывать на долгие отношения, ему хотелось испробовать и совсем другие радости, впервые ставшие доступными для него, – в частности, наркотики.

Мир наркотиков очень манил его, пока однажды вечером Кен с подругой не пришли на вечеринку к общему приятелю. Тот выдвинул нижний ящик комода и достал оттуда немного марихуаны. Кен пил пиво, когда им с девушкой предложили косячок. Бьянки выкурил четверть, но ничего не почувствовал. Кому-то из гостей стало плохо, их тошнило в ванной, и Кен с девушкой ушли.

Они сели в машину и поехали по улице. Всего через полквартала, возле перекрестка, Кен вдруг увидел прямо перед собой гигантскую вспышку, словно переливающуюся всеми цветами радуги. Испугавшись, он ударил по тормозам. Машина остановилась, Кен выскочил и только тут понял, что на самом деле ничего не было. Никакой вспышки, никакого огня – вокруг стояла тишина. Причиной виде́ния, очевидно, стали галлюциногенные свойства травки. Бьянки раз и навсегда решил, что, даже если позволит себе в будущем пару раз затянуться на вечеринке, по-настоящему никогда не станет курить траву или принимать другие наркотики.

Хотя Кену представилась возможность вкусить некоторых голливудских соблазнов, он понял, что беспорядочная и разнузданная жизнь его не привлекает. Ему хотелось иметь собственный дом – с нормальными дверьми, с кухней, дом, где вовремя садятся за стол и ложатся спать. Ему были необходимы друзья – и не из тех, кто занимается проституцией, шляется по барам или засиживается в ресторанах за полночь, пытаясь свести очередную шлюху с ее потенциальной «жертвой». Но для этого требовались деньги, а чтобы разжиться деньгами, нужна была работа.

По-настоящему Бьянки интересовала лишь одна карьера – полицейская. Он с детства восхищался доблестными копами и потому попытался устроиться на работу в лосанджелесское управление. Однако вакансий было мало, и Кену стало ясно: надо подыскивать что-то другое, иначе он застрянет у Анджело.